БНКоми представляет краткую интернет-версию статьи этнополитолога Юрия Шабаева в журнале «Вестник российской нации». Автор обосновывает дискуссионную позицию по поводу соотношения институтов национальность и этничность.

Кто мы, живущие в этой стране, которую называют Россией? Государство тогда прочно, когда его граждане ощущают себя единым целым или сообществом, которое именуется нацией. У нации и принадлежащих к ней людей есть самоназвание. Значит, если мы осознаем себя членами российской нации, мы должны называть себя россиянами. А готовы ли мы к этому?

В этом есть сомнения. Недавно на портале Tatarlar.ru появилась статья некоего журналиста из Мордовии «Защитить Россию от российской нации». Автор заявлял, что идея нации чужда жителям страны, которая носит имя Россия.

На конференции «Роль журналистики в освещении проблем межэтнических отношений», которая состоялась в конце минувшего года в Сыктывкаре, тоже возникла небольшая дискуссия по поводу идеи нации. Я, как ведущий этой конференции, выразил сомнение в том, что постоянное любование на страницах газет культурной отличительностью служит укреплению гражданской солидарности и говорил о необходимости дополнить пропаганду культурного наследия пропагандой идеи гражданской солидарности россиян.

Проще говоря, я сказал, что граждан одной страны нельзя противопоставлять друг другу не только в правовом, но и в культурном плане, ибо все мы представители одной нации - российской нации и именно пропаганда идеи нации может преодолеть тот рост ксенофобии, нетерпимости, который наблюдается в стране в последнее время. В ответ послышались голоса местных журналистов: «нам нация не нужна», «нация - это московское изобретение и мы обойдемся без него» и т.д. Это было поучительно и показательно.

Оказалось, что в местном журналистском сообществе идеи гражданской солидарности и гражданского единства не привились или у журналистов (некоторых из них) нет понимания их значимости. Но такое понимание не возникает само по себе, а подпитывается той идейной атмосферой, которая сложилась в местном сообществе или которая культивируется региональной политической элитой.

С другой стороны понятно, что процесс нациестроительства сложен и чувство российскости еще только прививается россиянам.

Когда после распада СССР Борис Ельцин обращаясь к тем, кому были противны и ГКЧП, и советские «колбасные электрички», и зажравшаяся партноменклатура, называл этих людей «россиянами» нам это новое имя народа было непривычно и резало слух.

Когда тот же Ельцин в порыве демократической откровенности бросил местным удельным князьям призыв «Берите суверенитета столько, сколько хотите», тогда новое название жителей огромных российских просторов стало почти мифом, ибо россияне были не нужны владельцам самостийных вотчин и они активно поддерживали деньгами и административным ресурсом так называемые национальные движения (без казенных денег от этих движений остался бы один прах) и повсеместно стали появляться новые профессии, имя которым было «русский», «коми», «татарин», «чуваш»...

Эти «профессионалы», получая советы от зарубежных консультантов, срочно начали делить страну, заявляли о том, что в каждом регионе есть некий «коренной народ», который и должен его приватизировать и имеет «право» на политическое доминирование. Они требовали, чтобы в каждом уголке России было введено собственное гражданство, таможни, законы о миграции, а тем, кто называется не так, как они (т.е. «некоренным»), надо указать на их место (оппозиция «коренной-некоренной» является столь же расистской по своей сути как деление скамеек для черных и белых).

Этническим предпринимателям чувство общности у граждан страны мешало, а потому они настойчиво внушали людям, что каждый должен постоянно помнить о своем этническом происхождении и именно это является одной из главных ценностей человека.

Когда Путин в феврале 2004 г. на совещании в Чебоксарах впервые заговорил о российской нации, его почему-то не услышали губернаторы, хотя уже привыкли тогда прислушиваться к слову Президента. Но затем о формировании российской нации, о российскости стали все чаще и больше говорить и политики, и ученые, а мы сами совсем недавно начали замечать, что мы все-таки единый народ. Российские болельщики на стадионах всего мира, которые поднимают российский триколор и уже поют российский гимн - это симптом рождения российской нации, это свидетельство избавления от болезни под названием «этнический национализм», которой мы болели последние 15 лет.

Может быть, вышеуказанные утверждения покажутся кому-то слишком голословными. Вполне возможно! Но сегодня я могу подтвердить свои слова результатами социологического опроса «Этнокультурный потенциал регионов как фактор формирования российской нации», который был проведен в двух городах СЗФО Архангельске и Сыктывкаре в июне месяце прошлого года (в каждом городе опрошено по 500 человек).

Опрос проводился по заказу Министерства регионального развития не только в Архангельской области и в Коми, но и в других регионах РФ.

Отношение к опросу и самой анкете у интервьюируемых было в целом положительное. Более того, некоторые опрашиваемые заявляли интервьюерам о том, что они приветствуют саму идею подобного опроса. Видимо, у некоторых людей давно назрела потребность высказаться на предложенные вопросы (и получить ответы на них). Показательно, что итоговые данные опроса в двух очень непохожих городах удивительно похожи.

Важным показателем, характеризующим этническое самосознание и культурные стереотипы, стали ответы на вопрос «Как вы понимаете «национальность»?

Лишь 8,3% в Коми и 13,3% в Архангельске заявили, что это «то, что в советские времена обозначалось в паспорте», на основании чего можно было предположить, что советское понимание термина, когда этническая принадлежность и национальность были синонимами, практически ушло в прошлое. Но 61,2% в Архангельске и 65,8% в Сыктывкаре или абсолютное большинство все же считают, что «национальность» - это категория, связанная с происхождением родителей и предков (а 40,8% и 42,1% соответственно указали, что оно является производным от языка и культуры). Иными словами, понимание категории «национальность» не как гражданского определителя, а как этнического остается доминирующим.

Вместе с тем, следует отметить, что достаточно значительная доля респондентов (24,75 в Архангельске и 19,3% в Сыктывкаре) понимает категорию «национальность» как гражданство, т.е. таким же образом, как и в других странах, что является свидетельством заметного сдвига в массовом сознании населения РК, которое начинает активно оперировать теми же категориями, что и в развитых странах Запада. Отчасти это, видимо, можно объяснить также и тем, что большая часть респондентов хоть раз, но выезжала за пределы страны (никогда не выезжали только 38,5% в одном случае и 38,3% - в другом).

В этой связи вспоминается визит в Коми сына великого социолога Питирима Сорокина, 120-летие со дня рождения которого мы недавно отметили. Сына одного из самых знаменитых уроженцев Коми земли спросили: «Кто вы по национальности?» Он, естественно, не понял ни вопроса, ни его значимости, но удивленно ответил: «Американец».

Вероятно, спрашивавшему хотелось услышать считает ли себя сын Сорокина коми (или русским, мать у него были коми, а отец - русским из Великого Устюга). Но для западного человека «национальность» - это синоним гражданства. И когда вы заполняете в какой-либо гостинице на Западе формуляр, то в графе Nationality (национальность) пишите название страны RUSSIA, а отнюдь не указываете свою этническую принадлежность. И Организация Объединенных Наций - это не форум, где собираются представители бретонцев, саамов, хуту, фульбе, сингалов, мяо, а трибуна, с которой выступают от имени политических сообществ - наций.

Отношение к этнической принадлежности как к социальной категории, если его сравнивать с советской традицией, меняется еще и потому, что само понимание этнической принадлежности становится иным. Люди отказываются от «этнического крепостного права», когда человека можно было помимо его воли раз и навсегда приписать к какой-то одной этнической группе. Об этом свидетельствует тот факт, что 15,0% опрошенных в Архангельске и 18,4% в Коми согласны с тем, что человек может иметь две или более «национальностей», а еще около трети в обоих городах допускают такую возможность «в некоторых случаях» (30 и 40% выступают против этого). Почти треть (30,9% и 31,4%) признает, что человек может менять «национальность» в течение жизни.

При этом межэтнические отношения нельзя назвать полностью безоблачными. Здесь весьма показательными являются ответы на вопрос о недавних этнических мигрантах. Сначала опрашиваемым предлагалось выделить этнические группы населения региона, которые, по их мнению, возникли недавно. Затем предлагалось определить свое отношение к данным группам.

Среди таких групп на первом месте по упоминаемости находятся «кавказцы», на втором азербайджанцы, на третьем армяне, затем идут китайцы и вьетнамцы. Последние группы, конечно, являются мифическими, ибо количество и тех и других ничтожно, но в массовом сознании, видимо, уже прочно сформировано представление об угрозе из Азии, о предстоящем «нашествии» китайцев и вьетнамцев, а потому данные группы по упоминаемости обошли реально формирующиеся группы, такие, например, как таджики, выходцы из Средней Азии в целом.

О своем положительном отношении к «новым этническим группам» заявили 10,1% и 13,7% опрошенных архангелогородцев и сыктывкарцев, о нейтральном - 59,9% и 64,6%, об отрицательном - 30,0% и 21,7% соответственно.

Архангельская область и Республика Коми внешне спокойные регионы, где не было сколько-нибудь значимых конфликтов на этнической или религиозной почве. Тем не менее, уровень латентной (скрытой) конфликтности здесь довольно высок. Об этом можно судить по многим фактам и в том числе по массовым настроениям.

Важным показателем, свидетельствующим о том, что интолерантность (нетерпимость по отношению к другим) есть широко распространенное явление, является тот факт, что большинство опрошенных могут назвать случаи проявления интолерантности: большая часть знакома с такими примерами из СМИ (65,0% и 61,2%), но не менее значимы и другие источники информации: интернет ( 12,2% и 21,4%), рассказы других людей (30,6% и 25,5%), надписи на заборах и стенах ( 35,0 % и 40,0%). При этом 14,6% в одном случае и 14,5% в другом (!) указали, что сами были свидетелями унижения или оскорбления людей на основании их религиозной или этнической принадлежности, а некоторая доля опрошенных (хотя и небольшая) была либо участниками, либо пострадавшими в подобных инцидентах.

Более того, 31,9% опрошенных в Архангельске и 22,8% в Сыктывкаре указали, что знакомы со случаями, когда человека увольняли из-за его принадлежности к определенной этнической группе, но при этом 9,7% и 11,9% согласны с тем, что человеку можно отказать в приеме на работу только на основании его принадлежности к этнической, расовой ил религиозной группе, а еще 36,8% и 33,0% допускают это с оговорками.

Высокая степень поддержки действий, связанных с неправовым вытеснением из тех или иных сфер деятельности нежелательных этнических конкурентов объясняется с одной стороны отсутствием в обоих регионах продуманной и последовательно реализуемой стратегии воспитания толерантности.

Что касается общей оценки межэтнических отношений в Архангельской области и в Республике Коми, то только 7,5% и 4,5% респондентов указали, что эти отношения плохие, но и хорошими их назвали 38,0% и 35,9%, т.е. чуть более трети, 41,4% и 46,9% выбрали вариант «бывает по-разному», а остальные затруднились с ответом.

Однако показательно, что гражданское понимание природы территориального сообщества и российского политического сообщества в целом постепенно усиливается, о чем свидетельствует явное вытеснение этнических маркеров на периферию социальной символики. Значительная часть опрошенных полагает, что во время переписи нет необходимости учитывать этническую принадлежность граждан (в обоих случаях около 40%), абсолютное большинство полагает, что люди различаются своими личными качествами, а не принадлежностью к культурным (национальным) группам. Более того, среди личностных качеств такой определитель как «национальность» респонденты по значимости отнесли ко второму десятку социально значимых качеств личности.

Исходя из вышеизложенного, вполне логичными выглядят ответы на вопрос «Согласны ли вы с утверждением: у жителей России больше сходств, чем различий». Более пятой части респондентов полностью согласны с подобным утверждением (22,7% и 22,6%), а еще около половины (47,1% и 48,1%) избрали вариант ответа «во многих случаях - да».

На вопрос «согласны ли вы с тем, что граждане Российской Федерации - это российская нация» ответили «да» 23,7% в Архангельске и 30,7% в Сыктывкаре, а еще почти 15% заявили, что для формирования нации потребуется еще несколько или много лет. Доля тех, кто согласен с утверждением «в условиях России единая нация возникнуть не может» оказалась весьма значительной - 35,9% и 35,9%, что свидетельствует как об объективных трудностях процесса формирования нации, так и о том, то пропаганда идеи нации и идеи российскости в обоих регионах ведется слабо и нациестроительство не является значимой целью региональной этнополитики.

Но, как это ни парадоксально, 52,8% опрошенных в Архангельске и 61,9% в Сыктывкаре заявили, что «не отрицая своей национальной принадлежности» они могут сказать о себе «Моя национальность - россиянин»!!! С одной стороны это свидетельствует о неустойчивости этнических категорий, а с другой о потенциальной готовности населения к форсированию процессов нациестроительства, процессов гражданской интеграции.

Косвенным свидетельством такой готовности является также ответ на вопрос, мешает ли пропаганда идеи российской нации сохранению культур и языков народов России. Более половины респондентов ( 58,3% и 59,0%) дали на этот вопрос отрицательный ответ, что можно расценивать и как факт признания необходимости такой пропаганды, равно как и самих усилий властей по последовательному формированию российской идентичности.

Очевидно, что массовые настроения жителей Архангельска и Сыктывкара, равно как Архангельска и Коми в целом, достаточно противоречивы и в них присутствуют как сильные элементы интолератности, так и отражается стремление к гражданской консолидации, которое пока не получает видимой поддержки со стороны власти.

Очевидной стратегической целью региональной этнонациональной политики (как и федеральной) в этих условиях должна быть поддержка потенциала интеграции и нейтрализация за счет этого негативных этнических стереотипов и интолерантных настроений.

Пора не только понимать, что все мы в этой стране россияне, что мы - единый народ, но и начинать последовательное формирование общероссийской идентичности снизу, т.е. из регионов. Именно эта цель должна стать, на мой взгляд, главной стратегической целью региональной этнонациональной политики.

Что касается того вопроса, который задан в самом начале моих рассуждений, то, утверждая «мы россияне», я все равно ставлю знак вопроса потому, что процесс нациестроительства еще только начался.