На очередном заседании по «делу Гайзера» подсудимый бывший замглавы Коми Алексей Чернов рассказал, как вербовал в ОПС Павла Марущака и «покупал» взятку. Он заявил о готовности подтвердить свои показания на полиграфе.

Фото Романа Имполитова и Кирилла Затрутина

Подсудимый сразу отметил, что он неоднократно допрашивался по делу, в том числе после его многочисленных обращений. Одного допроса Чернов добился только после обращения в Генеральную прокуратуру России.

- Я дал исчерпывающие показания обо всех известных мне обстоятельствах. Эти показания не были сопоставлены с материалами уголовного дела. Возможно, это произошло из-за того, что я не мог сообщить ничего, что позволило бы кого-то обвинить в совершении каких-то преступлений. Видимо, мои показания не укладывались в вектор следствия, - заявил Чернов.

Он заявил, что его слова подтверждаются материалами уголовного дела, поэтому он будет часто на них ссылаться.

Так, Чернов не признает обвинение в участии в ОПС.

- Я отвечал за внутреннюю политику. Вообще, мне кажется, что у нас в принципе нет дел политических, они не предусмотрены уголовным судопроизводством. В деле отсутствует хоть какой-то эпизод, связанный с моей служебной деятельностью. И должен заметить, что я два года нахожусь в заключении, политическая система в республике Коми, которая сформировалась при моем непосредственном участии, продолжает работать. И, слава Богу, никому ничего не инкриминируется, чему я лично очень рад, - заметил бывший замглавы Коми и перешел к обвинению в управлении кассой ОПС.

- В основном на показаниях бывшего председателя правительства Коми Константина Ромаданова мне вменяется руководство и расходование средств некой «казны», которую он пополнял с помощью неких преступных схем, - отметил подсудимый. - Мне ничего не известно о преступной деятельности Ромаданова и его подчиненных. Единственное, я могу суду доказать, опираясь на те же документы, на которые опиралось следствие, что на 15 сентября 2015 года все указанные денежные средства находились в обороте юридических лиц, которые принадлежали Ромаданову. И согласно закону о госслужбе были переданы во владение соответствующему финансовому институту. Суд может убедиться, что у меня, да, собственно, и у других фигурантов дела, не было никакой технической возможности доступа к деятельности этих юридических лиц, управления их имуществом и финансами.

Подсудимый сослался на протокол его очной ставки с бывшим сенатором от Коми Евгением Самойловым.

- Самойлов подтвердил, что я никогда не получал от него никаких денег, ценных подарков, каких-либо иных форм материального вознаграждения, - сообщил Чернов.

Затем он вернулся к обвинению в распоряжении деньгами ОПС.

- Этот разговор о мифической казне... Где эта казна? Как я ею управлял? Сколько в ней денег? Кому конкретно и что я отправил? Ничего этого не было, - заверил Чернов, подчеркивая, что его оговорили.

- Я не вовлекал господина Марущака ни в какое преступное сообщество. В материалах дела есть моя собственноручная запись: «Я не понимаю, почему он оговорил меня и себя». Теперь, после его выступления в суде, мне это понятно. Удивительно другое. В материалах дела есть объективные данные моих переговоров с Марущаком о его выходе на работу. Суд сможет убедиться, что у него не было оснований при приеме на работу думать о чем-нибудь противозаконном. Основные условия он согласовывал со своими родителями. Вот такая вербовка в ряды ОПС, - заявил Чернов.

Подсудимый не признал и хищение акций птицефабрики «Зеленецкая». По его словам, все изобличающие показания свидетелей сводятся к тому, что он присутствовал на рабочих совещаниях в качестве одного из участников и не возражал против принимаемых решений.

Обвиняемый подчеркнул, что он не имел отношения к деятельности птицефабрики и различных юридических лиц, а равно к их денежным операциям.

- Я хорошо знаком с Александром Зарубиным. Материалы уголовного дела подтверждают, что я не получал от него никаких денежных средств или какого-нибудь личного интереса от связанных с ним предприятий. Я никогда не видел отчетов его предприятий. Поэтому я не мог ничего легализовать, - заверил суд экс-чиновник.

Он не признает вину в какой-либо противоправной деятельности, связанной с реализацией проекта по строительству Сыктывкарского промышленного комбината (СПК).

- Во-первых, я не имел отношения к финансовой, экономической и хозяйственной деятельности данного проекта, - отметил выступавший. - Я отвечал за получение статуса приоритетного проекта Российской Федерации, что требовало большого количества экспертиз. Проведенные экспертизы подтвердили обоснованность реализации данного проекта. Статус был получен. Никакой личной выгоды у меня не было. Сейчас мне предъявлено, что я руководил Ковзелем, который руководил строительством СПК.

Он коснулся и обвинения в получении взятки в виде прав на гостиницу «Авалон», принадлежащую ООО «Автоцентр». Бывший чиновник подчеркнул, что никогда не получал и не требовал ни от кого взятки в виде 50% доли ООО «Автоцентр».

- В ходе упомянутой мной очной ставки Самойлов заявил, что в ноябре 2013 года якобы он сообщил мне, Гайзеру, Ромаданову о своем выходе из преступного сообщества. И дальше, по его версии, он продолжает свой выход из ОПС, в сентябре 2014 года покидая Совет Федерации. По его словам, выход из преступного сообщества был связан с тем, что он очень хотел жить по закону. На этой части его показаний следствие освободило его от обвинения по статье 210 (участие в ОПС), ну, человек раскаялся, и сделало основным свидетелем обвинения в отношении меня. Далее господин Самойлов начал честную жизнь. По версии следствия, ему понадобилось удостоверение, так как он удостоверение сенатора сдал, покидая ОПС. Как честный человек, он предложил взятку за удостоверение внештатного советника Гайзера. Так началась его честная жизнь! - иронизировал подсудимый.

По словам Чернова, поскольку Самойлов раскаялся и в этом, следствие освободило его от ответственности и за это раскаяние сделало основным свидетелем обвинения.

- Второй основной свидетель по данному эпизоду Ромаданов. У него немножко другая версия. Если Самойлов говорит, что взятку давал не руководству ОПС, а должностным лицам, то свидетель Ромаданов утверждает, что взятку он сам не брал, а брал в интересах меня и Гайзера. Поэтому я являюсь посредником, поскольку взятка учтена во все той же мифической «казне», - продолжал с иронией Чернов.

Затем подсудимый рассказал об эпизоде с покупкой взятки.

- Далее, по версии следствия, я покупаю эту взятку. Но рассчитываюсь казной. Причем

расчеты казной ничем не отличаются от обычных гражданско-правовых отношений. Поэтому деньги получают два человека - Соколов (гендиректор ООО «КУПРО» Алексей Соколов - БНК) и Ромаданов. При этом каждая копейка, все деньги - они все легальны, из абсолютно легальных источников, все подтверждены документами, - заверил обвиняемый.

Он выразил готовность подтвердить свои слова материалами дела.

- Я не имею к этой сделке личного отношения. Я помогал своей бывшей жене разместить деньги в каком-то активе, который был бы ей доступен для управления и она получала доход в интересах наших детей. Ни Соколов, ни Ромаданов в указанный период не сообщали, что являются казначеями, кассирами, что продают мне предмет собственной взятки. Сделка мной практически не сопровождалась. Я оказывал бывшей жене помощь, как любой человек. Я не вмешивался в ход сделки, не управлял этим активом.

Подсудимый выразил недоумение, почему ему вменяется отмывание преступных средств, если все деньги, полученные Соколовым и Ромадановым, носили легальный характер. Он сослался на слова Ромаданова в ходе очной ставки с ним о том, что Чернов не должен был из этих денег ничего получить — агентских, посреднических или других.

Скидок для бывшей супруги, по словам Чернова, он тоже не просил.

- Свидетель Бухман обвиняет меня и Ковзеля в том, что мы угрожали ему с целью понудить к совершению каких-то действий. И я, и Ковзель это отрицали, заявив, что готовы подтвердить свои слова в ходе психофизического обследования с использованием полиграфа. Бухман от этого предложения отказался. На стадии ознакомления с материалами дела я выразил готовность подтвердить все свои показания в ходе исследования с использованием полиграфа. Во всех этих ходатайствах мне отказано по формальным основаниям. Я и сейчас это готов сделать. Я не признаю вину по всем пунктам обвинения.