В Верховном суде Коми завершается рассмотрение апелляционного представления прокуратуры на приговор бывшим руководителям ОАО «Коми тепловая компания» Михаилу Антонову и Геннадию Левошкину. 5 июня Верховный суд Коми вынесет свое решение по делу.

Фото Марии Шумейко, Николая Антоновского

28 февраля Сыктывкарский городской суд признал Левошкина виновным в двух эпизодах злоупотребления полномочиями, а Антонова - в пособничестве этим преступлениям. Кроме того, суд признал Антонова виновным в крупном мошенничестве в предпринимательской деятельности. Обоим фигурантам назначено наказание в виде штрафа. Надзорный орган не согласился с квалификацией деяний осужденных и посчитал назначенное наказание чрезмерно мягким. Осужденные также обжаловали приговор, настаивая на своей невиновности.

Напомним, первоначально — на предварительном следствии и вплоть до судебных прений — Левошкину и Антонову вменялась растрата в особо крупном размере. В ходе прений в Сыктывкарском городском суде гособвинитель просил квалифицировать действия обвиняемых как злоупотребление полномочиями, требуя для Антонова 10 лет заключения, а для Левошкина — шесть. Сыктывкарский городской суд осудил экс-руководителей, приговорив Левшкина к штрафу 190 тысяч рублей, а Антонова — к 600 тысячам рублей штрафа. По амнистии Левошкин от наказания освобожден.

Прокуратура Коми с приговором не согласилась, настаивала на его отмене по причине неверной квалификации преступлений, просила направить уголовное дело в суд первой инстанции на новое рассмотрение.

В Верховном суде Коми стороны обвинения и защиты приводили аргументы в поддержку своей позиции, после чего осужденным было предоставлено последнее слово. Первым выступил Антонов.

- Я не считаю себя виновным в том, в чем обвиняли меня следственные органы и государственное обвинение, в том числе с учетом всех неоднократных переквалификаций инкриминируемых мне правонарушений, — заявил Антонов. — Обвинение до сих пор не определилось с окончательной квалификацией конкретных обвинений в отношении меня. Уже почти два года не могут сказать, что конкретно я сделал преступного, что можно и нужно считать преступлением, кто и как его совершил. Я ничего не присвоил по тем эпизодам, что мне инкриминируют. Ничего не растратил. Ни у кого ничего не похищал. Не совершал ни одного юридически значимого действия для того, чтобы совершилось то, что обвинение считает растратой. Тем более из вверенного мне имущества — такого вообще не было.

Антонов коснулся эпизода по оплате 4,8 млн рублей за семинары.

- Никто не определил, у какого собственника было изъято имущество, кто изъял, чьими руками. Так называемый потерпевший — нынешний руководитель «Коми тепловой компании» — называет ущербом предоставление займа, о чем в обвинении речи вообще нет. Аналогично с эпизодом, связанным с продажей акций «Бурводстрой». Как можно похитить или растратить то, что мне не вверялось, если я не совершал никаких юридически значимых действий? О каком ущербе можно говорить, если акции были проданы по цене приобретения. В самом конце судебных разбирательств в суде первой инстанции гособвинитель сама переквалифицировала деяния с растраты на злоупотребление полномочиями. Непонятно, как я мог злоупотребить тем, чего у меня не было. Судья в итоге доквалифицировала, вменив мне пособничество в злоупотреблении. Пособничество кому? Моему руководителю. Выходит, в нашей стране крайне опасно быть подчиненным. Если что — априори пособник. Выполнил поручение — пособник, не выполнил — увольнение. Исходя из равенства всех перед законом, здесь с нами на скамье подсудимых должны быть человек 10 работников дочернего предприятия — бухгалтеры, руководители и т. д.

Выступающий также остановился на первоначальном обвинении в коммерческом подкупе, которое суд расценил как мошенничество.

- Мне вменяют коммерческий подкуп. Все решения были приняты до меня и без меня. Более того, что это за подкуп, если все, что желали стороны сделки, — они получили. И только спустя два месяца начинается возврат займа, который тут интерпретируют как подкуп. Ущерб никто не заявлял. Лично я такой мысли не допускал, что кто-то может меня подкупить. Суд первой инстанции посчитал, что я больше похож на мошенника, чем на человека, которого подкупили. Не было обмана, нет потерпевших, ущерб от наших действий никому не причинен, - категорически заявил Антонов.

Осужденный считает, что апелляционное представление прокуратуры в суд поступило с нарушением сроков, поэтому не могло быть рассмотрено Верховным судом Коми. Требование прокуратуры возвратить дело в суд первой инстанции Антонов расценил, как намерение судить его дважды за одно и то же деяние.

- Я пытался довести до следствия и суда, что меня оговаривают люди, на противоречивых показаниях которых обвинение строило свою позицию. Ну и что в итоге мы получили? Сегодня их же обвиняют в мошенничестве и создании ОПГ. По логике обвинения, я уже наказал мошенников, лишив их незаконно нажитых средств. Прокуратура, - извините, приходит на ум только ассоциация с флюгером, - поменяла квалификацию в суде первой инстанции и сейчас тоже поменяла ее. К прокуратуре как надзорному органу я искренне отношусь с глубоким уважением еще со времен Ковалевского (Виктор Ковалевский — прокурор Коми, 1996 -2005 гг.) Мне приходилось работать в тесном контакте с прокуратурой, когда я возглавлял орган финансового контроля.

Антонов заявил, что согласен повиниться лишь в том, что в 2011 году согласился на предложение Игоря Кудинова и Магомеда Османова, в то время генерального директора «КТК», возглавить предприятие.

- При этом зная, что не самые плохие специалисты в области финансов, мои знакомые, прямо отказывались там работать. Это было подобно профессиональному самоубийству. Компания на то время была абсолютным банкротом. Неоднократно проводились совещания в правительстве Коми на предмет банкротства компании. «КТК» была абсолютно неплатежеспособна. Совокупный долг составлял полугодовую выручку компании. Я согласился на эту работу, понимая, что априори грозят три уголовные статьи: за неуплату налогов, неисполнение судебных решений и невыплату зарплаты. Именно поэтому я дал согласие не напрямую работать, а по совместительству. И без должностной инструкции. Если честно, мне было интересно, сможем ли мы этот утопающий «Титаник» оставить на плаву и привести в движение. Спустя месяц пригласили Левошкина, технаря, специалиста. Мы с ним час за часом, терпя истерики и «неадекват» руководства республики, выводили предприятие на прибыльный уровень, решали вопросы модернизации оборудования. К маю 2015 года долгов по налогам у компании не было. Исполнение судебных решений не представляло проблемы. Восстановили потоки оборотных средств, их сумма возросла в три раза. Где-то за год до этого я начинал Левошкину и единственному акционеру высказывать свои опасения, что компания приобрела абсолютно положительную динамику и стала привлекательна для любителей поживиться за счет оборотных средств. Найдутся люди, у которых в отношении компании потекут слюни. Кто же мог предположить, что так и будет. Кстати, за весь период моей деятельности в «КТК» я был председателем конкурсной комиссии по закупкам. И меня предупреждали: хочет компания или не хочет давать предпочтение отдельному поставщику отдельного вида топлива для котельных по предложенной завышенной цене - все равно придется брать это самое топливо и платить за него полной ложкой.

- Это не относится к делу. Давайте о топливе не будем. Об акциях лучше говорите, не о топливе, - прервал выступление председатель коллегии, судья Владимир Маклаков.

- Просто это корреспондирует с тем, что мы читаем в заявлении потерпевшего и как он с этим соотносится, - продолжал осужденный. - Обидно, что вырванные из контекста отдельные сделки, подкрепленные домыслами и фантазиями следователей, ничего не имеющие общего с действительностью, стали основанием для возбуждения уголовного дела. Моя совесть чиста, никакого преступного умысла у меня не было. Ничего преступного я не совершал.

Выступивший следом Геннадий Левошкин был краток, попросив в последнем слове вынести справедливое решение.

Оглашение определения Верховного суда Коми назначено на 5 июня.