Администрация челябинской женской колонии №5 после ряда конфликтов с заключенной из Коми Мариной Ярмолюк собирается разлучить ее с полуторагодовалой дочерью. По представлению руководства учреждения прокуратура обратилась в суд с требованием ограничить женщину в родительских правах. Это значит, что малышку отправят в дом ребенка. Как сообщает Радио Свобода, делом занялись правозащитники – в частности, член ОНК Челябинской области Татьяна Щур, которая считает данный случай вопиющим.

Заключенные колонии номер 5 Челябинской области. Фото svoboda.org

Заместитель прокурора Металлургического района Челябинской области Максим Грачев пояснил, что ходатайство об ограничении родительских прав связано с отказом матери от госпитализации ее ребенка, а также еще рядом обстоятельств – в частности нарушением режима и конфликтными ситуациями, которые возникали на глазах у детей.

– Мне прямо перед Новым годом позвонила женщина из Республики Коми, у нее в нашей колонии №5, где содержатся впервые осужденные женщины, отбывает наказание дочь, Марина Ярмолюк, – рассказывает Татьяна Щур. – По закону полагается, что, если женщина не отдает своего ребенка возрастом до 3 лет под опеку, он находится вместе с ней в колонии, в доме ребенка. У нее как раз такая ситуация – дочери полтора года. В общей сложности Марина находится в заключении год и 9 месяцев, рожала она, уже будучи под следствием, там, в Коми. А после суда ее этапировали в Челябинск, так как наша пятая колония – ближайшая к месту ее проживания, где есть дом ребенка. Хотя на самом деле гораздо ближе колония в Можайске, но в тот момент в их доме ребенка шел ремонт. У Марины есть старшие дети – один уже совершеннолетний, другого взяла под опеку бабушка. И сейчас администрация колонии подала заявление в прокуратуру, чтобы та через суд ограничила женщину в родительских правах. Мотив такой – общение с матерью может ребенку повредить. Случай совершенно неординарный, дичайший! Мы выехали в колонию, чтобы изучить ситуацию на месте. В колонии сейчас нет условий, чтобы матери находились вместе с детьми, так что Марина живет в отряде. Туда мы и отправились после разговора с руководством ИК.

– То есть у ГУФСИН не хватает бюджета, чтобы построить единственный в регионе корпус для женщин-заключенных с маленькими детьми?

– Не знаю насчет бюджета. Но я не верю в то, что нет денег. Уже во время моей работы в Общественно-наблюдательной комиссии мы вскрывали коррупционные скандалы, где бюджетные деньги уходили направо-налево. В общем, то, что у ГУФСИН нет денег, я считаю это лукавство.

– Если такого корпуса сейчас нет, как женщины могут общаться с детьми?

– Около ста детей содержатся в доме ребенка, мамы живут в отрядах. Если мать кормящая, она приходит по расписанию. Что, кстати, идет вразрез с сегодняшней концепцией ВОЗ, согласно которой кормить надо по требованию ребенка. Это в СССР кормление было раз в три часа, шаг в сторону – нарушение режима. Сейчас такого нет, но в колонии остались именно эти порядки. На период кормления женщина освобождается от работы. Остальные тоже приходят по расписанию на 2–3 часа до и после обеда. Но я бы хотела обратить внимание на страшное, нечеловеческое положение вещей, касающееся карантина. Когда любой осужденный прибывает в колонию, его помещают на карантин, который продолжается от 10 дней до двух недель. И вот на это время, какая бы ни была мама, какого бы возраста ни был ребенок, их разделяют и помещают в разные помещения. На это время их связь полностью прерывается! В такой ситуации каждая капля молока на счету. Тем более в тюрьме ни психика, ни физическое состояние не расположены к тому, чтобы было много молока, а тут еще прерывается кормление. Это очень большой, губительный стресс. И Марина Ярмолюк не избежала его. После этого у нее начались проблемы с администрацией колонии, которые и привели к данному положению вещей.

– Что именно происходило во взаимоотношениях администрации и этой заключенной?

– Когда карантин кончился, она начала предъявлять претензии. По ее словам, ребенок потерял в весе. Не организовано место кормления. Пеленки, на ее взгляд, были грязными, ну и прочее. Они говорят: мы ей все время шли навстречу, она такая беспокойная, очень сильно "доставала". Они терпели, терпели, а потом у нее ребенок заболел ветрянкой и Марина отказалась от его госпитализации, имея на это право. Потому что когда приехала скорая, бригада ей сказала: мы не станем забирать вашего ребенка, потому что у нас нет поста для ухода за такими детьми, присматривать за ним никто не будет. Однако температура не снижалась, врачи повторно вызвали скорую, на Марину надели наручники. Она уже была согласна на госпитализацию и просто просила, чтобы ей дали проводить дочку. Но наручники не сняли. Там была истерика, к ней применили спецсредства. Ребенку в больнице поставили пневмонию, и когда его обратно привезли, по словам матери, он был в плохом состоянии: опрелости большие и прочее. И для меня большой вопрос: почему нельзя конвоировать маму вместе с ребенком в больницу? Ведь если заболевает заключенный, такая практика существует – его конвоируют в больницу и там выставляют охрану. Тем более она осуждена по статье, не связанной с насилием или насильственными действиями.

– Татьяна Михайловна, а что будет с ребенком, если мать ограничат в родительских правах?

– Я задавала этот вопрос персоналу – "не знаем". Как вы трактуете ограничение родительских прав, что вы имеете в виду под этой формулировкой? Ответа внятного мы не получили, – говорит Татьяна Щур.

По словам детского омбудсмена Челябинской области Ирины Буториной, в случае если Марину Ярмолюк ограничат в родительских правах, ее полуторагодовалую дочь отправят в дом ребенка. Татьяна Щур считает, что впоследствии мать могут вообще лишить родительских прав, и тогда не исключена вероятность, что у ее ребенка появятся другие родители – малыши этого возраста очень востребованы у усыновителей.