Борис Павлович Ильин в восьмилетнем возрасте попал в латышский концлагерь «Саласпилс». Спустя годы вспоминать об этом ему все еще сложно, да и мало кто верит в тот кошмар, который он пережил. Что видел и как живет с тяжелым прошлым, Борис Ильин рассказал БНК.

Фото Виктора Бобыря

Когда ты думаешь об узнике концлагеря, то в первую очередь вспоминаешь архивные черно-белые фотографии с истощенными, немощными, глубоко травмированными людьми – как детьми, так и взрослыми. У них в глазах страх, боль и отчаяние, смешанные с чувством вины за то, что удалось выжить.

Борис Павлович из Эжвинского района Сыктывкара – узник концлагеря. Но 87-летний мужчина совсем не похож на человека, прошедшего «лагеря смерти».

Журналистов БНК он встречал голым по пояс, ничуть не стесняясь. Для его возраста он в хорошей форме, весьма бодр. В глазах – спокойствие. Голос крепкий, манера разговора очень вежливая, ясный взгляд. На руках уже размытые татуировки, а в ухе – серьга. Позже Борис Павлович рассказал, что изображения набил в армии, а сережку носит по предложению младшего их трех сыновей в качестве интересного аксессуара.

Борис Павлович родился деревне в Псковской области. Там прошло все его детство, но закончилось оно очень резко – в восемь лет. После боев под Псковом в деревню пришли немецкие солдаты.

- Из деревни, ну, которые идти не могли, старые, да все такие – их всех в конюшню, заколотили и сожгли. А нас, малолетних, ну и там, кто мог идти, погнали [в концлагерь], - вспоминает Борис Павлович.

Из Пскова мальчиком он попал в концлагерь «Саласпилс». Концлагерь был создан в 1941 году гитлеровцами в 17 километрах от Риги. Согласно архивным материалам, узниками этого «лагеря смерти» были проживавшие в Риге евреи, а также привезенные туда русские, поляки, французы. Военнопленные в этом лагере истреблялись режимом голода, умышленным распространением тифа, дизентерии, туберкулеза. Ко всему раненых оставляли без медицинской помощи. Известность лагерь получил из-за содержания в нём малолетних узников, которых использовали как доноров крови для раненых немецких солдат.

Именно таким «донором» был Борис Павлович. Первый год в концлагере кровь у него брали для солдат, которые проходили лечение. Условия с самого первого дня были тяжелые. Одна говорящая деталь: у тогда еще ребенка был котелок, куда можно было оправляться. Туда же ему давали еду.

Одним «донорством» работа в концлагере не ограничивалась.

- Первый год я был донором. Второй год – в убойном цехе, - достаточно буднично вспоминает Борис Павлович, но по его голосу уже понимаешь, что за этим скрываются ужасные вещи.

- Что из себя представлял убойный цех? – переспрашиваем, чтобы убедиться, что страшная догадка верна.

- Убивали где. Ну, вот как, знаете, конвейер, как показывают, с курами. Тут тоже самое. Идут и вешают, спускают кровь, режут.

- Это были люди?

- Люди, конечно. После в цеху был, где снимали кожу. Там стригли волосы. Был, где мусор убирали. Из кожи они [фашисты] сумочки шили, перчатки. За счет варочного цеха остался живой, где варили трупы. Там тела вынимали, мы их чистили, - это воспоминание Борису Павловичу дается с трудом.

После признания, как именно «остался живой», оставшегося по этическим причинам за скобками, с ужасом осознаешь, что в тот момент по-другому человек просто не мог. В немыслимых условиях выжить можно было только так, выходя за рамки человеческого восприятия.

Каждое из воспоминаний Бориса Павловича о жизни в концлагере пробирает до костей. Начиная от сортировки на «нормальных» и «ненормальных» - подходящих для работы или слишком слабых, молодых или старых, здоровых или инвалидов. До убийства последних зверскими способами: расстрелы, забивание камнями, газовые камеры.

В таких смертельно опасных условиях он прожил до 12 лет.

Когда мир освободили от фашизма, а концлагерь закрыли, Борис Павлович вернулся в псковскую деревню:

- Все было сожжено. Жили в землянках. На берегу реки копали траншеи, делали бункера, там жили. Питались тем, что осталось на полях – замерзшая картошка, трава, зелень. И крысы, птицы шли в ход. Все восстанавливали сами. Я принимал участие, в колхозе работал.

С запозданием, но все же Борис Павлович пошел в школу, в первый класс. Ему было 12 лет, намного старше реальных первоклассников. Свой любимый предмет уже не может припомнить, как и многие даты. Но отлично помнит, что служил в армии пять лет – на Белом море. Тогда и до сих пор для него в приоритете было здоровье: он начал моржевать. Занимался этим долго, до 50-60 лет, пока позволяла физическая форма.

В Коми из Псковской области Борис Павлович попал в 1950-ых годах, когда приехал на заработки. Трудился в Печоре вальщиком леса, строителем в Усинске. Вспоминает, как на зимнике окунался в прорубь или обливался, а потом сбивал с себя лед.

После Усинска приехал в Сыктывкар, работал в автогараже лесопромышленного комплекса. Здесь же встретил супругу Антонину Петровну, которой сейчас уже нет в живых.

- Мы [с супругой] не касались [темы концлагеря]. А кому еще рассказывать? Вот у меня [на руках]. Это шрамы от собак. Кто поверит? В газовые камеры натолкают людей, а мы, которых оставили, смотрим, как там внутри люди умирают. Или ночью проснешься, толкаешь соседа, а он готов, нету [умер].

Сохранить ясность ума после кошмара концлагеря удалось, потому что жил по принципу «в здоровом теле – здоровый дух». В первую очередь питание – постоянное, полноценное. Хотя рацион свой не раскрывает. Окунания в холодную воду заменяют сейчас прогулки. Ежедневно Борис Павлович ходил по 6 км, но пока выходит только во двор и по округе - в 70 лет начались проблемы с сердцем. А недавно он попал в Эжвинскую больницу с болями в спине, ногах и плечевых суставах.

- Решили операцию не проводить. Лечить пациента с применением современных малоинвазивных методик, а именно уколов в крупные суставы и болевые точки позвоночника. Мы смогли существенно улучшить качество жизни пациента. Такие случаи встречаются в моей практике очень часто. Буквально каждый день мы возвращаем больным здоровье, не прибегая к сложным, кровавым, болезненным манипуляциям, - рассказал лечащий врач мужчины, заведующий нейрохирургией Олег Пругло.

Борис Павлович благодарит врачей за помощь. К нему приходит и социальный работник Эжвинского центра социальной защиты. Есть выплаты и льготы, которые позволяют ему не платить за квартиру и посещать санаторий каждый год. И, конечно, рядом семья.

- Я слышу хорошо. Я вас вижу очень хорошо. И сам хожу. И сам себя обеспечиваю. Я и койку заправлю, и в ванной помоюсь. И хожу, и покушаю. У меня есть три сына, рядом со мной. Двум уже по 63, а вот младшему – моему опекуну – 52 года. Все около меня. Вот главное, - делится Борис Павлович.

Признался еще, что с другими узниками концлагерей связь не поддерживает:

- Ушли из жизни. Которые были по Эжве – все ушли. А так, [ранее] я, да, встречался с ними. Сейчас каждый год уходят и уходят.

- Около меня дети, внуки, правнуки. Как я буду себя одиноким чувствовать? – добавляет с оптимизмом напоследок.

БНК