Поисково-спасательный отряд «ЛизаАлерт» Коми празднует пятилетие. Доброволец Ольга Попова в нем половину этого срока. Она рассказала БНК, мешает ли добровольчество работе в банке, как справляется с психологической нагрузкой из-за смерти пропавших людей и кого активисты никогда не будут искать.

Фото Виктора Бобыря

- Вы в отряде два с половиной года. Почему решили присоединиться к поисковикам?

- До «ЛизаАлерт» я не занималась волонтерством. Но увидела пост в «ВКонтакте», что отряду требуются добровольцы, и не смогла пройти мимо. Решила себя попробовать, хотя надежды не было никакой: думала, что требуются люди спортивного телосложения с определенными навыками. Но нет, это совсем необязательно, и вот уже два с половиной года я состою в отряде. Начала я с инструктора направления «Школа ЛизаАлерт» - профилактической работы с детьми по безопасности. Пробовала себя как оператор нашей горячей линии, как информационный координатор. Потом приехала на один активный поиск в качестве поисковика, и меня затянуло.

- Что это был за поиск?

- Это было два года назад. В городе была задача по поиску пожилого человека: надо было пройти определенные улицы, оклеить их ориентировками и опросить людей. Там я познакомилась с людьми, которые часто ходят на поиски. В разговоре с ними заинтересовалась, они спросили, пойду ли я в лес. Я согласилась.

- Вы искали пожилого человека. Почему бабушки и дедушки так часто пропадают?

- По разным причинам. У пожилых людей уже есть проблемы со здоровьем как физические, так и психические. У многих бабушек и дедушек, которых мы ищем, деменция или другой диагноз, связанный с потерей памяти.

- Активные поиски ведутся и в лесу, и в городе. Чем они отличаются, кроме собственно территории?

- К поиску в лесу надо серьезно готовиться: заказ и распечатка карты, заливка навигаторов, проверка раций. В городе же мы используем мобильные приложения, остальное нам не нужно. В лесу мы прочесываем территорию и работаем на отклик – зовем пропавшего. В городе ты не поработаешь на прочес, не покричишь. В лесу завалы и буреломы, а в городе массовое скопление людей, где приходится всматриваться в лица, опрашивать людей, разговаривать с ними.

- Горожане на улицах всегда хорошо реагируют на ваши расспросы о пропавшем?

- По-хорошему удивляет реакция людей на опросы, они желают поучаствовать и помочь. Но не всегда выходит хорошо: люди до такой степени хотят помочь, что начинают придумывать детали о том, кого якобы видели. Но, расспрашивая подробнее, выясняется, что это не наш пропавший. Ложная информация. Это происходит не из-за того, что горожане хотят увести нас на ложный след, они просто так хотят нам помочь.

- Сейчас горячий период поисков из-за массовых выходов людей в лес на рыбалку и охоту, на дачу и огороды. Каких правил им надо придерживаться, чтобы не потеряться?

- Нужно предупреждать родных, куда вы идете и во сколько планируете вернуться. Надо всегда брать с собой полностью заряженный телефон, желательно power-банк. Одеваться надо ярко, не в камуфляж. Взять воду и перекус, спички или зажигалку, лекарства, если принимаете их. Если все же потерялись: не бегайте, не ищите самостоятельно выход. Сразу звоните 112.

- Массовые поиски где чаще проходят?

- Таких массовых, как в крупных городах, в Коми не проходит. Но, как я говорила, люди очень хотят помочь. На поиски всегда довольно много приезжает волонтеров – независимо от того, лес это или город. Собираются к тому же родственники, коллеги по работе пропавшего. Примерно человек 50. Но в прошлом году ребенок пропал в Емве, сразу скажу, что все благополучно закончилось, его нашли. Тогда собралось около 400 человек. Встал просто весь город.

- Детские поиски, наверное, самые эмоционально тяжелые?

- Все поиски такие. Когда ты участвуешь в поиске, пропавший становится родным. Ты его ищешь как члена своей семьи. Ты переживаешь за него. Это всегда эмоционально тяжело. В Коми нет как такового опыта детских резонансных поисков – и это хорошо. Были случаи, но они все благополучно разрешались до выхода на задачи.

- Наверное, это ещё и благодаря вашей профилактике?

- Наши инструкторы вкладываются в свои лекции в школах и детских садиках о том, как вести себя в лесу и в городе. В родительские собрания, чтобы взрослые говорили с детьми о правильном безопасном поведении. Наша аудитория – от 6 до 10 лет.

- Эти дети, наверное, теряются. А старше уже убегают сознательно?

- Если дети сбегают, это может случаться по разным причинам. Сбежать может ребёнок любого возраста, и до 10 лет в том числе. А после 10 лет ребёнок может пропасть не только, потому что он сбежал, а потому что ему стало плохо на улице, и он попал в больницу, потому что у него заболевание, и поэтому он потерялся, потому что он потерялся в лесу, или потому что он попал в криминальную историю. И тут не зависит от возраста, это не побег из дома. Сложно говорить, что дети такого возраста - стопроцентные бегунки. Если ребёнок пропал – это в любом случае плохо, потому что любой ребёнок на улице, неважно осознано он ушёл или нет, не в безопасности. Мы ищем всегда. И даже если ребёнок ушёл осознанно, значит на это есть какие-то причины, и он нуждается в помощи. Дети зачастую хотят, чтоб их нашли, им помогли и их услышали.

- Детей ищите всех. А взрослых?

- Даже асоциальных. Но есть категории, которые по соглашению с правоохранителями мы не ищем. Это люди в розыске, намерено скрывающиеся должники.

- Сейчас опасная пора не только для леса, но и для воды. Уже два ребенка утонули – в Удорском и Прилузском районах. У вас есть рекомендации для людей, которые отдыхают у воды?

- Для взрослых – не оставлять детей наедине с водой. Ребенок не знает слова «опасность», не надо оставлять его без присмотра. Не только младшие, старшие тоже могут не понять, что вода опасна. На нарукавники надеяться не нужно, они больше для игры. Не надо употреблять алкоголь у воды, притупляется бдительность, реакция.

- В отряде есть направление беспилотной авиации и конное направление. Как часто к ним прибегаете?

- Конное направление есть, но, к сожалению, нет техники, чтобы доставлять лошадей на место поиска. Мы используем их очень редко. А коптеры постоянно на лесных поисках. Они летают в труднопроходимых местах – болота, буреломы. В городе больше полагаемся на камеры наблюдения или на камеры с автомобилей.

- Волонтерство не мешает вашей основной работе?

- Отряд, поиски – это уже часть моей жизни. Я не представляю себя без этого, но стараюсь и советую остальным соблюдать баланс. Работа, я сотрудник банка, – это все-таки заработок, а волонтерство – для души. Волонтерство и основная работа помогают друг другу, одно другому не мешает. Кстати, в банке есть «островок безопасности», куда можно обратиться, если ты потерялся. Мои коллеги, если видят ребенка без родителей или дезориентированного взрослого, сразу обращаются ко мне за помощью. Был такой случай: ребенок пяти лет забежал в банк, начал ходить по залу, высматривать кого-то. Я сразу среагировала: почему ребенок один, почему он здесь? Я пошла за ним и начала разговор. Все закончилось хорошо, появилась его мать.

- Но периодически следящие за работой отряда видят отметку «Найден. Погиб». Вам приходилось находить пропавших погибшими?

- Да, и эмоционально это тяжело. Поиск очень выматывает переживаниями. Когда человек находится погибшим еще хуже. Когда находят живым, мы вызываем скорую, проверяем состояние здоровья, оповещаем родных. Когда погибшим – звоним в полицию, дальше работают они.

- Есть ли какая-то психологическая помощь в «ЛизаАлерт», раз это так тяжело?

- Есть направление «Психология». Отрядные психологи помогают справиться с такими ситуациями, рассказывают, как это преодолеть. Я туда еще не обращалась. Справлялась сама, ребята в отряде очень дружные, мы «рыжая семья» [официальный цвет отряда – оранжевый]. Мы поддерживаем друг друга в беде и радости. Ребята всегда спросят: как дела, как спал? Мы общаемся не только во время поиска, но и вне его.

- Какая помощь волонтерам нужна на постоянной основе?

- Нам не хватает людей. Особенно в «грибной» сезон. Люди приходят в отряд, но в моменте их всё равно не хватает – то работа, то семья, то свои дела. Если объявляется несколько поисков, люди едут на первый, а на второй их уже не хватает. Также нам всегда нужны оборудование и расходные материалы, скотч и бумага. Отряд не принимает денежную помощь и не имеет расчётных счетов, мы принимаем только оборудование и расходные материалы для поисков. Людей мы привлекаем через социальные сети. Часто узнают через БНК. О нас узнают после постов о поисках, где мы публикуем отчеты, информацию о пропавших. Люди интересуются и задаются вопросом: «Может попробовать?» И пробуют.

БНК