Семья Андроновых почти два года работает в «красной зоне» Коми республиканской клинической больницы. За это время медики преодолели несколько волн коронавируса и помогли сотням пациентов. Корреспонденту БНК и. о. заведующего отделением реанимации и интенсивной терапии медучреждения Александр Андронов и главный пульмонолог КРКБ Оксана Андронова рассказали о самых тяжелых временах на работе, чем им приходится жертвовать ради спасения людей и как помогают друг другу преодолевать трудности.

Фото Виктора Бобыря

Заведующая отделением пульмонологии рассказала, в каких случаях к ним попадают зараженные COVID-19.

— В связи с высоким уровнем заболеваемости в больницу госпитализировали только пациентов с поражением легких, которое могло варьироваться от 10 процентов до тотального поражения. Но это, к сожалению, уже реанимационные пациенты, и все они нуждаются в интенсивной терапии, потому что вирус ведет себя не как обычная респираторная инфекция, которую легко лечить. В этой ситуации мы не можем прогнозировать, как ковид поведет себя в организме конкретного пациента. Если он поступает с поражением легких до 25 процентов, никто не гарантирует, что при лечении поражение легких на этом остановится.

Александр Андронов добавил, что не всегда пациент с высоким поражением легких попадает в реанимацию. Все зависит от уровня дыхательной недостаточности и сопутствующих симптомов:

— Кому-то хватает и 25 оставшихся процентов, чтобы поддерживать дыхательную систему. У всех по-разному.

Оксана Андронова добавила, что непредсказуемость коронавируса в том, что одни заболевают тяжело, другие могут даже не почувствовать недуг.

— Каких-то симптомов, которые отличали бы ковид от других респираторных инфекций, нет. Разделить пациентов можно только при проведении лабораторного обследования. Почему у нас заболеваемость остается на высоком уровне?! Человек с легкими симптомами ОРВИ, пока ему не поставили диагноз, передвигается по городу, ездит в общественном транспорте, ходит в магазины. К сожалению, большая часть населения не соблюдает масочный режим — это фактор распространения данного вируса. Некоторым достаточно одного контакта с пациентом, который в легкой форме болеет, чтобы тяжело заболеть через три дня и попасть в реанимацию, — отметила Оксана Андронова. — Мы регулярно в Киров ездим, там масочный режим соблюдается во всех общественных местах. Может быть, там контроль жестче, может быть, ментальность людей немного другая. Болеют примерно везде одинаково, просто уровни пиковой заболеваемости отличаются в регионах.

Главный пульмонолог Республиканкой больницы считает, что специалистам ее отделения во время пандемии было легче остальных, так как лечить заболевания органов дыхания им не в новинку. По ее словам, реаниматологи всегда шли с пульмонологами рука об руку, в том числе при лечении внебольничных пневмоний:

— Это две специальности, которые с легочными больными работали всю жизнь, — подчеркнула супруга реаниматолога Оксана Андронова.

Александр Андронов добавил, что из-за ковида выросла нагрузка на медперсонал. Например, раньше 18 больных в реанимации — уже большое количество для отделения.

По словам медиков, несмотря на снижение заболеваемости коронавирусом, тяжелых пациентов меньше не становится. Например, если в июне было развернуто 800 коек, а в реанимации — 70, то сейчас из 300 пациентов 50 находятся в реанимации.

— Живем на работе — страдает семья, страдают дети. Лучше бы все это уже закончилось, хочется просто прийти домой, расслабиться и ничего не делать хотя бы два дня. Выходных фактически нет. Приходишь домой переночевать и обратно на работу — признается Александр.

Прогнозы на следующий год врачи делать не рискуют, так как уже был опыт, когда КРКБ вернулась к прежнему режиму работы, но только лишь на три месяца.

— Только сейчас здравоохранение начинает немножко «выдыхать». Практически полтора года здравоохранение Сыктывкара работает на коронавирусную инфекцию. Не справлялись амбулатории, потому что поток больных был большой, очереди были к терапевтам, когда скорая приезжала не в течение 20 минут, а через 12 часов, потому что бригад не хватало.

Оксана Андронова добавила, что самое тяжелое время — первый год пандемии, «когда была всеобщая паника и никто ничего не понимал».

— Ты понимал, что рано или поздно столкнешься с этой инфекцией. Был страх за детей, за родителей. Как сделать так, чтобы не пострадали близкие, чтобы вирус не принести домой, потому что никто ничего не знал. Дети жили отдельно, с бабушкой, а мы жили дома. Этот период был одним из самых тяжелых психологически. Потом тяжело стало, когда пошел большой наплыв больных, в том числе тяжело заболевших, когда не знали, чем помочь людям. Вроде делаешь все, а это не помогает. Это тяжело, когда семьи лежат в отделении, когда муж в реанимацию попадает, и эту новость надо донести до жены, смотреть ей в глаза и говорить, что мы сделали все. Эта инфекция, которая выкашивала семьи. Это страшно. Мне было легче, что мой муж тоже работает с этой инфекцией — может поддержать, понять, услышать и найти слова, которые помогают с утра встать на работу. Был период, когда просто не было сил на работу ходить. Ты шел и не знал, что у тебя там будет. Лежат в отделении 40 человек, и не знаешь, кто из них уйдет в реанимацию и выйдет из нее. Если в обычной жизни пациента передаешь в реанимацию, то понимаешь, что он там полежит, его полечат и вернут обратно. А тут каждый раз, отдавая больного, ты не знаешь, вернется ли он обратно. Люди месяцами лежат в реанимации.

Ее супруг отметил, что 80% людей, попавших на ИВЛ, как правило, умирает.

— Это показатель того, что не справляется уже организм. Там ведь не только страдают легкие — с них все начинается. Потом запускаются проблемы со свертываемостью крови, тромбозы возникают, а это инфаркты, инсульты. Весь пул органов задействован.

Медработникам всегда тяжело говорить родным о смерти пациента, подчеркнула Оксана Андронова:

— Всегда кажется, если человек умирает в больнице, то что-то не сделано, всегда хочется найти того, кто виноват в этом. Медработники в этой степени больше виновны для родственников: «Почему умер мой папа? Почему умерла моя мама? Почему вы ничего не сделали? Ведь никто не знает, что происходит за этими дверями, насколько здесь выкладываются медработники, сколько делается для пациентов.

При этом в случае с коронавирусом есть и удивительные случаи — недавно врачи перевели из реанимации в отделение торакальной хирургии 98-летнюю женщину. Как отмечают медики, иногда у пожилых организм крепче, чем у молодых людей.

— Мы рады, когда все получается, когда человек выздоравливает. Даже когда переводится из реанимации в отделение — это маленькая, но радость, — сказал Александр Андронов.

Пульмонолог Оксана Андронова рассказала, что после госпитализации в больницу у непривитых пациентов резко меняется мнение о вакцинации:

— Когда они полежат в отделении, когда посмотрят, как протекает инфекция, что человек без кислорода не может жить, начинают ценить, наверное, то, что они имели, понимать, что так как они жили уже может не быть. Один укол — и ты можешь быть защищен от тяжелого течение заболевания, этого может хватить, чтобы не заболеть инфекцией.

Врачи призвали жителей Коми бережно относиться к своему здоровью, оставаться дома при появлении простуды и вакцинироваться от коронавируса, чтобы уберечь от трагедии себя и близких.

БНК