Накануне Федору Симпелеву исполнился 101 год. Сбылись пророческие слова священника, сказанные семилетнему Феде, оказавшемуся на грани жизни и смерти из-за тяжелой болезни: «Будешь жить до ста лет!». Это стало его ориентиром на все последующие годы. Одним из самых значимых периодов жизни считает время, когда он служил Родине: девять лет в рядах Красной Армии и 26 лет – в отделе милиции исполкома Сыктывкарского горсовета.

Фото МВД по Коми

Материал, посвященный ветерану, опубликовала пресс-служба МВД по Коми.

Федор Симпелев родился 26 июня 1919 года в селе Большелуг Корткеросского района в крестьянской семье. Окончил четыре класса церковно-приходской школы. В сентябре 1939 года был призван на службу в Красную Армию. Попрощался Федор с родителями, сестрами и любимой лошадью Воронкой и отправился в путь.

До места службы добирался месяц: до Сыктывкара – на машине, до Котласа – на пароходе, поездом – до Перми, а потом 21 день в товарном вагоне – до Благовещенска. 20-летний Федор Симпелев был не один из Коми края. Со многими своими земляками он попал в Забайкальский военный округ и оказался в рядах путейцев 96-го восстановительного железнодорожного батальона.

– В июне 1941 года мой срок службы подходил к концу, – вспоминает Федор Григорьевич. – 22 июня на утреннем разводе командир сказал, что вышел приказ о том, что к августу все, кто отслужил свой срок, будут уволены в запас. А сегодня такие-то идут в увольнение. В их числе оказался и я. Мы с товарищами успели отойти от расположения части на несколько метров, как нам приказали вернуться. Мы узнали, что началась война. Демобилизация была отложена. Попросился на фронт. Не взяли, аргументировав отказ словами: «А кто здесь будет на страже стоять?». Все ждали войны с Японией, а не с Германией, поэтому держали нас до 1943 года. Потом нам сказали, что Япония не хочет воевать, и нас с Дальнего Востока перебросили в другое место.

«Кругом дым и грохот, а мы строим и строим»

В мае 1943 года в Казахстане формировались понтонно-мостовые подразделения железнодорожных войск, куда подбирали крепких солдат. Туда и попал 23-летний Федор Симпелев. Определили командиром отделения путейщиков и направили его часть в состав 2-го Украинского фронта, а затем Воронежского и Степного фронта.

Несмотря на давность событий военных лет, Федор Григорьевич помнит, как под вражеским огнем строили и восстанавливали мосты, железнодорожные пути, переправы. Как немцы тут же стремились их вновь уничтожить, как и самих путейщиков. И как это заставляло придумывать нестандартные схемы противостояния атакам немецких захватчиков.

– Как-то мы восстанавливали очередной мост через реку, – вспоминает Федор Григорьевич. – Мост разрушен до основания, а перебираться нашим войскам нужно здесь и сейчас. Мы только установим временную переправу, так ее тут же вражеские самолеты сбивают. Командиры требуют скорейшего восстановления моста. А тут мало того, что не прекращаются бомбежки, так еще и строительных материалов не хватает. Нашли мы неподалеку лесобиржу и начали оттуда лес вывозить. Фашисты увидели это и стали бомбить еще сильнее. Командир к нам за советом: «Давайте что-нибудь придумаем, иначе погибнем, а дело не сделаем». Нашлись в наших рядах талантливые изобретатели. Они предложили в самом узком месте реки протянуть несколько рядов тросов, а на них положить настил для пропуска войск и перевозки стройматериалов. Так и сделали. Как только появлялись самолеты противника, с одной стороны берега ослабляли натяжение тросов, и все сооружение уходило под воду. Самолеты улетали – тросы снова натягивались. Вот так и выходили из ситуации, пока не восстановили мост.

А потом начальство распорядилось провести проверку моста на его прочность. Нас посадили в первый поезд и пустили по мосту со словами: «Если строили как надо – останетесь живы, если нет, - уйдете вместе с составом под мост». Мост устоял. Строили мы хорошо! А как по-другому? Мы слышали, как где-то под Киевом такие же мостостроители как мы построили мост, а он покосился и упал на испытании. Начальство расстреляли, а рабочих отправили в Ашхабад сопровождать грузы.

Под Кременчугом Федор Симпелев был ранен. Надо было строить очередной мост, а стройматериала нет. Нашли еловый лес, решили оттуда вывезти. Немцы увидели это и открыли минометный огонь. Одному из сослуживцев Симпелева отняло руку, его же ранило в голову. Два месяца в медсанчасти – и снова в строй.

Фашисты любили захватывать дороги и портить их – то рельсы растащат, то опоры мостов подпилят. Вот и приходилось строить дорогу экстренно в другом месте, чтобы обеспечить своим доставку боеприпасов. Как-то под Прохоровкой строили мост, а кругом столько самолётов налетело. Они сверху как начали «поливать» снарядами, так под нами вода в реке в кровь превратилась.

– Немцы видели, как нам было тяжело, и иногда с самолетов скидывали на землю деревянные ящики, – продолжает рассказ ветеран. – В них были немецкие консервы и листовки со словами «Будешь жить как в раю, только сдавайся!» или «Быстрее стройте мосты, мы любим их разрушать!». Но никто из нас, голодных солдат, даже не думал притронуться к консервам, хоть и работали по двенадцать часов в сутки.

Самым запоминающимся в мостостроительной эпопее для Федора Симпелева стало восстановление Крюковского моста через реку Днепр шириной в километр в Кременчуге, соединяющего правобережную часть города Крюков с левобережной. В июле 1941 года мост был разрушен немецкими войсками. В конце 1943 года Сталин дал приказ: восстановить мост за месяц, да так, чтобы под ним весной могли пароходы проходить.

– Строили мост высотой 20 метров из дерева днем и ночью, – вспоминает ветеран. – Работали в две смены. Первая – с восьми часов утра и до восьми часов вечера. Вторая – с восьми вечера до восьми утра. В каждой смене – по пять тысяч человек. Работали в мороз и в холод. Обед подвозили прямо к реке. На обед – суп на воде с краюхой хлеба. Кругом бой идёт, в небе немецкие самолёты летают, их тут же нашими зенитками подбивают. Кругом дым, грохот, а мы строим и строим. От невыносимого шума – из ушей кровь. Потом сообразили, что уши можно ватой затыкать – этим и спасались.

Мост был построен за 32 дня и 12 января 1944 года сдан в эксплуатацию.

Будапешт запомнился Федору Григорьевичу как красивый город, хотя он и был окутан дымом, где взрывами вражеских бомб, снарядов и мин сносились крыши домов, все вокруг трещало и горело, а местные жители покинули свои дома, прячась в землянках.

– А когда мы стали там восстанавливать дороги, венгерские рабочие-железнодорожники нам очень помогали, – говорит ветеран. – Люди там очень отзывчивые, добрые были, война их не обозлила. Местные бабушки нас спрашивали: «Когда вы уже Будапешт возьмете?». Мы им отвечали: «Не волнуйтесь – обязательно возьмем!». И сдержали слово.

Соединения Красной Армии мобилизовались, и 13 февраля 1945 года Будапешт был взят. Изможденные жители венгерской столицы вереницей выстраивались у походных кухонь советских освободителей, получая из их рук хлеб и суп. Те, у кого еще оставались какие-то силы, кланялись и благодарили от души.

Напоминанием о тех венгерских событиях для Федора Симпелева служит медаль «За взятие Будапешта» - одна из самых дорогих наград для ветерана.

«Война – все! Совсем все!»

Победу Федор Симпелев встретил в маленьком поселке в тридцати километрах от Вены.

– Недалеко от нас румынский полк стоял, - рассказывает Федор Григорьевич. – Дороги чистить нам помогал. Вот от них, румынских солдат, мы и услышали дорогие слуху слова: «Рюс! Война всё! Совсем всё!». Мы ошалели от радости. Решили отметить победу. Узнали, что в пяти километрах от поселка есть винный завод. Поехали туда и взяли несколько бочек вина. Румыны тоже пару бочек прихватили. Пока они плясали и песни пели, мы выпили свое вино и их тоже. Я даже пилотку свою потерял. Утром румынский солдат мне ее принес.

Вскоре Федор Симпелев с сослуживцами оказались в Челябинске, где по приказу Сталина нужно было срочно восстановить дороги. Там же работали и пленные немцы, которых кормили лучше, чем советских солдат, и хлеба давали на сто граммов больше.

– Из Челябинска нас перебросили в Казахстан строить железную дорогу, – говорит Федор Григорьевич. – Оттуда в августе 1945 года повезли воевать с Японией. Но мы не доехали. На одной из станций сообщили, что японцы сдались. И нас отправили на лесозаготовки в Свердловскую область. Стране нужен был лес – столько городов сожжено, строить надо. Работали до изнеможения. Вечером от усталости ложку держать не могли...

На родину Федор Симпелев вернулся только в 1948 году. До этого было еще много событий, которые как будто не давали пути домой. Начиная с того, что пришедший приказ о демобилизации до солдат долго не доводили.

– Стали мы с сослуживцами искать тот приказ и нашли, - рассказывает Федор Григорьевич. – Пришли к командирам и говорим: «Увольняйте! Домой хотим!». Куда им было деваться – уволили всех за два дня. Штабник спрашивает меня: «Ты из Коми – это где на собаках ездят?». Я подыграл ему и рассказал про ездовых собак. Сказал, что до дома буду добираться на четырех собаках, а их надо кормить. Мне выдали талоны с учетом собак. Я потом несколько талонов на продукты обменял, а оставшиеся – на деньги, на которые в Кирове купил телогрейку, кирзовые сапоги и шапку.

До Сыктывкара добраться было непросто. Очередь на маленький автобус – человек сто пятьдесят. Сержант Федор Симпелев не растерялся, прямиком в военкомат: «Что вы солдат держите на вокзалах, а потом удивляетесь грабежам и поножовщине? Посодействуйте в отправке домой. Девять лет служил». «Мы не обязаны», – услышал сержант ответ от майора. Симпелев не растерялся и из-за пазухи достал вырезку из газеты с приказом: «Городские и районные военкоматы обязаны…» «Ишь ты, какие умные солдаты пошли! – улыбнулся офицер. – О приказах знают. Появится командировочная машина – отправим».

Четверть века – на страже закона

Добрался Федор с земляком до Сыктывкара. В Верхней Максаковке у родственников напарника остановились. Паек заканчивался, работы нет. Кто-то подсказал, что в милиции есть место. Федор Симпелев пошел попытать судьбу: возьмут – не возьмут. Взяли. И выяснилось, что домой не отпустят, пока год не отслужишь. Домой, где ждали мать, отец и три сестры, Федор попал только в 1949 году.

В отделе милиции исполкома Сыктывкарского горсовета Федор Григорьевич прослужил 26 лет. Сначала, как только поступил на службу, охранял одного капитана. Потом семь лет на рынке дежурил – карманников ловил.

– Горожане боялись ходить на рынок, – вспоминает ветеран. – Там воры и жулики чувствовали себя как рыба в воде. Пришлось поработать. Потом люди удивлялись, куда все воришки подевались?

Федор Григорьевич вспомнил, как много лет спустя он встретился в санатории с одним из своих «подопечных», промышлявшего в свое время кражами в Сыктывкаре. Долго его поймать не могли, пока гроза воров Симпелев не взялся за его поимку. Злоумышленник, загнанный в буквальном смысле в угол, угрожал порезать милиционера лезвием. Но, к счастью, трагедии не случилось. Вор получил срок – два года тюрьмы, которые честно отбыл и вернулся домой.

Узнав милиционера, бывший карманник обратился к нему с просьбой: «Не говорите никому про мое прошлое, а то со мной в комнате никто жить не захочет. Я не ворую. Живу в Выльгорте. Приходите в гости». Бывший страж порядка дал слово молчать.

Еще от одного злостного правонарушителя Симпелев избавил город одним предупреждением. «Не из местных был. Большой такой детина с длинными волосами, - рассказывает Федор Григорьевич. – Карманным вором был. Много на его счету краж было. Долго за ним охотились – никак не могли поймать. Дружила с ним местная девушка Клава. Как-то я ее встретил и сказал: «Пусть уезжает отсюда. Не уедет – арестую!». Через некоторое время он действительно пропал – видимо, уехал».

Запомнились Федору Григорьевичу еще одни известные воры в Сыктывкаре - брат с сестрой. Жили в Лесозаводе.

– Катя была очень красивая девушка, – говорит ветеран. – Встретил ее однажды в универмаге. «Зачем воруешь? – спрашиваю ее. – Лучше найди побогаче жениха и выйди замуж». Она в шутку ответила: «За тебя бы пошла, да ты женат!». «Если бы ты моей женой была, мы бы с тобой вместе на рынке дежурили!» – также в шутку ответил ей я. А через некоторое время Катя пришла ко мне и говорит: «Оденься в выходной день в штатское – пойдем на рынок воров ловить». Я доложил начальнику об этом предложении, он разрешил: «Иди! И жену предупреди, что с красивой девушкой под ручку будешь на рынке гулять!». Пошли с Катей в условленное время на рынок. Она воров, кого знала, показала. Всех задержали.

Сами карманники уважали милиционера Симпелева, признавались: «Под его неусыпным оком трудно воровать». Многие после бесед со стражем порядка решали для себя прекратить заниматься нехорошим делом. Особенно, когда Федор Григорьевич рассказывал им, как трудно живется матери, воспитывающей ребенка в одиночку, как она экономит каждую копейку, чтобы прокормить его. И какое ее берет отчаяние, когда ее сумку режет карманник и присваивает худенький кошелек.

Перед буквой закона, убежден Симпелев, должны быть равны все. Поэтому не боялся привлекать к ответственности тех, кто считал, что им многое позволено. Так, например, он приструнил жену сотрудника милиции, которая работала в комиссионном магазине и завышала цены на уцененные товары, рисуя на ценниках свои суммы. Не побоялся Федор Григорьевич предупредить коллегу, что, если супруга не уволится после такого, будет привлечена к ответственности.

Много раз Федору Григорьевичу предлагали вышестоящие должности в разных подразделениях милиции. Отказывался. Работать «на земле» ему всегда было гораздо интереснее, хотя где-то во многом сложнее. Но все сложности, признается сам ветеран, можно преодолеть, если ты верен своему делу и осознаешь его нужность.

В отставку старшина милиции Федор Григорьевич Симпелев вышел в сентябре 1974 года.

Кроме медали «За взятие Будапешта» Федор Симпелев удостоен ордена Красной Звезды и ордена Отечественной войны 2 степени.

«Я должен дожить до ста лет!»

О том, что вражеская пуля его не возьмет, Федор Григорьевич знал. Судьба уготовила ему долгую, хоть и совсем нелегкую, дорогу жизни. Сбылось пророчество, которое он услышал в далеком детстве.

Когда Федору было семь лет, он заболел так тяжело, что родители не надеялись, что он выживет, и стали готовиться к похоронам. Пригласили батюшку для проведения обряда соборования. Но батюшка, зная мальчика как певчего церковного хора, посмотрел на него и сказал отцу: «Гриша, твой сын не умрет! Бог не допустит, чтобы певчий умер. Через неделю он встанет и проживет до ста лет».

В указанный священнослужителем срок произошло чудо: Федя попросил у мамы воду и хлеб. Болезнь отступила. Слова батюшки настолько врезались в память, что все последующие годы жизни Федор Григорьевич помнил о них и всегда говорил себе: «Я должен дожить до ста лет!»