В понедельник, 29 сентября, отмечался Всемирный день сердца. В честь этой даты корреспонденты БНКоми отправились в кардиологический диспансер, чтобы увидеть, как делаются операции на открытом сердце, и узнать, сколько часов в день хирурги стоят за операционным столом, зависит ли выздоровление от настроя пациента и почему женщины стали чаще болеть сердечно-сосудистыми заболеваниями. Об этом БНК рассказал заведующий отделением сердечно-сосудистой хирургии кардиодиспансера Дмитрий Епифанов.

Фото Николая Антоновского

- На каком месте причин смертности в Коми находятся сердечно-сосудистые заболевания?

- Они уверенно входят в тройку лидеров наряду с травматизмом и онкологией. Соотношение меняется, но смертность от сердечно-сосудистых заболеваний стабильно варьируется около 40%.

- Кто ваши пациенты?

- В конце 90-х, когда мы только начинали работать, это были в основном мужчины 50-60 лет. Сейчас изменился уровень жизни, лечения и диагностики, а также поведение самих людей. Так, мужчин и женщин стало примерно поровну. Увеличилось число курящих женщин. Увеличился также процент пожилых людей, попадающих на операционный стол. Если раньше оптимальным для операции считался возраст до 65 лет, людей старше старались лечить консервативно – таблетками, то сейчас на стол кардиохирургов попадают люди и 75, и 80 лет.

- Люди 80 лет нормально переносят хирургическое вмешательство?

Процент осложнений больше, конечно, вследствие возраста. Но, по крайней мере, мы стали оперировать таких пациентов.

- Сколько операций в день вы делаете?

- Две операции на сердце и четыре – на сосудах. Иногда бывает больше, если это экстренный пациент.

- Какой пациент считается экстренным?

- Например, с инфарктом миокарда. Мы оперируем не все инфаркты, но, если реаниматологи и кардиологи не могут справиться другими методами, тогда пациента уже берем мы - хирурги. Вообще кардиохирургия – это конечный этап лечения. Кардиологи сначала лечат больных консервативно. Второй этап – установка стента в коронарную артерию. Это тоже вмешательство, но оно проходит без наркоза и по продолжительности и травматичности намного меньше, чем открытая операция. Если два этих метода не помогли или их невозможно применить, тогда только пациент попадает к кардиохирургам. Мы делаем операции под большим наркозом, и пациент проводит не менее двух дней в реанимации.

- Какие проблемы есть у республиканской кардиохирургии?

- Проблемы есть, но они решаются. Так, например в 1998 году было сделано всего несколько операций, в 2000-м – около 20, в 2001-м – около 30 операций. Сейчас у нас 450 операций на сердце в год. И это только открытые операции, не считая установки кардиостимуляторов и эндоваскулярных вмешательств. Всего в кардиоцентре за год делается порядка 1000 операций. Это показывает, что объемы выполненной работы растут. А проблемы есть, скорее, в районах Коми. И это проблема кадровая. За последние годы районные больницы хорошо насытили аппаратурой. Но квалифицированных кадров, которые могли бы с этой аппаратурой работать, не хватает. Часто бывает, что пациенты приезжают к нам недообследованные. Спрашиваем почему, на что они отвечают: «специалист в отпуске, либо вообще отсутствует в районе».

- А в вашем отделении есть проблема с кадрами?

- Нет, у нас девять хирургов: пятеро занимаются сосудистыми больными и четверо - кардиохирургией. Все они обученные, подготовленные специалисты. Причем молодые – средний возраст хирургов отделения 40-42 года.

- Неужели все так хорошо?

- Сложности всегда есть. Например, в нашем случае - это вопрос с аппаратурой. В день проходит 6-8 операций, и техника работает на износ. Согласно правилам она, конечно, обновляется раз в пять лет. Но этого, на мой взгляд, недостаточно. Кроме того, за пять лет она морально устаревает - сейчас технологии шагают вперед семимильными шагами. То есть, обновление аппаратуры происходит, но не так активно, как мне бы этого хотелось.

- А как вы следите за своим сердцем?

- Пока никак.

- Серьезно? Как такое возможно?

- Потому как мы работаем с кровью, то каждые полгода у нас проходит диспансеризация - без этого нас не допускают к работе. Сдаем анализы, в том числе и на холестерин, ЭКГ, флюорография… Согласно показателям, проблем у меня, вроде бы, пока нет.

- Ну хотя бы питаетесь здоровой пищей?

- Скажу честно, соблюдать режим питания хирургу просто невозможно. Операции длятся по три часа, и, бывает, один хирург делает несколько операций подряд. То есть он может стоять 6-8 часов без еды и воды. Ассистенты могу меняться, а основной хирург – нет. Поэтому основной прием пищи, к сожалению, смещается на вечернее время.

- В отделении бывало, что кардиохирург делал операцию своему коллеге?

- Пока такого не случалось. Но мы оперировали своих коллег из других областей медицины, а также родственников друг друга. В хирургии не принято, чтобы родственник оперировал родственника из-за личностного фактора.

- А много ли известных в республике персон прошло через вас? Или они уезжают лечиться в Москву или за границу?

- Не сказать, что очень много, но были. А вообще мы не против, когда пациент уезжает в другой город или страну на операцию. Я уже говорил, что мы делаем 450 операций в год. А больных по статистике где-то 700-800. Часть из них ходят недообследованные, а часть как раз уезжает на операции за пределы республики. У нас выделяются федеральные квоты в Москву, Санкт-Петербург, Калининград и другие города, где есть федеральные центры. По желанию пациента мы можем его отправить туда, куда он хочет.

- Не обидно, что пациенты хотят лечиться не у вас, а в другой больнице?

- Нет. Может быть, раньше, когда больных было мало. Но вообще желание человека очень важно, ведь операция серьезная, и решиться на нее непросто. Когда пациент перед операцией говорит, что ему страшно, я отлично его понимаю, хоть и всё знаю об этой процедуре. Мне бы тоже было страшно. Все боятся, и это нормально.

- Этот страх мешает пациентам или нет?

- От настроя человека зависит очень многое. Страх будет всегда, но если пациент позитивно настроен, если у него активная жизненная позиция, то и восстановление пойдет быстрее. А если больной морально не готов к операции, то и вероятность осложнений у него больше.

- Каков процент смертности на кардиохирургических операциях?

- Если брать всю кардиохирургию, то порядка 5 процентов. А если говорить отдельно о плановой хирургии, например, ишемической болезни сердца, то процент меньше – один процент.

- Помните вашего первого пациента, который погиб?

- Мы помним практически все неблагоприятные исходы, они запоминаются навсегда.

- Это тяжело морально?

- Конечно, тяжело. Особенно если это плановый пациент. Ты как врач ему сказал, что по его показаниям ему необходима операция, и он пришел на нее своими ногами. Процент летального исхода здесь минимален – 1%, но он есть. И, когда такой пациент у тебя погибает, конечно, тяжело. А когда привозят экстренный случай, например, ранение или инфекцию в сердце, то морально проще, – мы всеми способами спасаем человеку жизнь, и здесь либо пан, либо пропал.

- Какие операции вы не делаете?

- Не делаем трансплантацию и не работаем с детской кардиохирургией.

- А планируется, что начнете делать?

- Пока, наверное, нет. Объемы слишком маленькие, а хирург должен выполнять не менее 100 таких операций в год - только тогда у него будет соответствующее качество работы. А если он будет делать операцию два раза в год, то, конечно, качества никакого не будет. Навык и опыт – это очень важно в хирургии, тем более в «нашей», где требуется использование микроскопической оптики.

- Что делаете с теми пациентами, кому нужна трансплантация?

- Готовим и отправляем в другие города, где делают эту операцию: Москву, Санкт-Петербург, Краснодар и другие. Это если речь идет о плановом больном. Но если случай экстренный, то, понятно, никуда такого пациента мы не отправим – он просто не перенесет перелета. Тогда мы делаем все возможное, стараемся компенсировать любыми способами. Это и операции, и подключение аппаратуры, которая может поддержать работу сердца, дать ему отдохнуть, например, три дня. Это время будет работать аппарат, а не сердце, иногда это приводит к положительным результатам и пациент становится транспортабельным.

- День сердца считается вашим профессиональным праздником?

- Нет, наверное. Наш праздник – это День медицинского работника.

- Почему вы стали кардиохирургом?

- Трудно сказать. То, что буду хирургом, знал с первого курса, но каким именно - определился к четвертому. А с пятого курса уже приходил на практику в сосудистую хирургию. Работаю с 1997 года, когда были сделаны первые операции еще на базе Коми республиканской больницы, а с 1998, когда открылся кардиодиспансер, работаю здесь.

- Помните ощущение, когда в первый раз потрогали живое человеческое сердце?

- Примерно помню, это был 1997 или 1998 год. Тогда мы делали операцию - комиссуротомию, при которой в полость сердца заводится палец хирурга, чтобы расширить отверстие клапана.

- То есть вы пальцем проникали в чужое бьющееся сердце? И какое оно на ощупь?

- Оно плотное, крепкое, постоянно сокращается. Ведь сердце – это единственная мышца, которая работает всю жизнь, днем и ночью. Вид сокращающегося человеческого сердца завораживает каждый раз. К этому невозможно привыкнуть.