28 июля в России отмечается День Военно-морского флота. В Коми довольно много мужчин, прошедших службу в ВМФ, а некоторые из них участвовали и в СВО. Например, сыктывкарец Юрий Писковский, за плечами которого сразу две командировки за «ленточку».

— Срочную службу я проходил в ВМФ в 1989-1992-х годах. Был на Тихоокеанском флоте, на БПК «Петропавловск». БПК — большой противолодочный корабль. Ходили на нем при этом и в Тихом океане, и в Индийском.. В Персидский залив заходили, да куда только ни добирались.

— Много стран повидали? Где понравилось?

— Да везде красиво по-своему. Индия запомнилась с ее разделением на богатые и бедные районы. Во Вьетнаме был, тоже запомнилось. Сокотра, архипелаг такой, запомнилась. Там по собакам можно анатомию изучать — ходячие скелеты. Во Владивосток к нам приезжали, в свою очередь, американцы, французы. Такие же простые парни, процентов 20 из которых на ломаном русском говорят — их предки в 1917-1918 уехали из России. У французов два корабля было, второй не помню, а первый назывался «Жанна д'Арк». Ко мне недавно ваши коллеги приходили с телевидения, показывал им фотографии с этих встреч... А парень тыкает на одного мужика на фото, говорит, что это сейчас министр обороны в США.

— Что больше всего запомнилось за службу в ВМФ?

— То, как меня молодой запер на самой нижней точке корабля. Там труба есть, замеряющая скорость... В общем, сбой был, я полез ее проверять, эту трубку лага загнуло, а молодой не увидел этого и закрыл крышку. Хорошо, что товарищ зашел на пост совершенно случайно, нашел меня, а то там меня бы и затопило. Спас мне жизнь, получается. А потом спустя пару месяцев я его уже вытащил на пожаре.

— Почему отправились в свое время в ВМФ? Это же три года службы.

— Да знакомые тогда тоже пальцем у виска крутили. Но я-то осознанно пошел. В Сыктывкаре раньше клуб был юных моряков-речников. Многие, наверное, помнят местные. Ходил «Коми-пионер» с тремя минным тральщиками — до Устюга, до Архангельска. И мы на нем ходили по реке, мы да пионеры. Получали опыт, практику. Потом было училище в Котласе. Так что шел на флот целенаправленно.

— Как и на СВО?

— Естественно.

— Почему решили отправиться в зону боевых действий?

— У меня все же богатый опыт службы. После армии это еще и МВД. Начинал в розыске, закончил дежурным городского отдела милиции №1. Дед у меня воевал, попал в плен под Севастополем... Бабку уводили немцы, он ее в Германии и нашел, вернулись в 46-м в Дружковку — это Донецкая область как раз, ДНР. Не чужая земля для меня. Да и воспитание, наверное, такое. Посмотрите, ведь среди добровольцев много взрослых мужиков, тех, кто знает, что и как нужно делать.

— Куда попали за «ленточкой»?

— В жару попали с нашими «Барсами». Под Изюм. Дубовый лес, речка, подход к которой заминирован... Добавили к нам пятерых «музыкантов», которые прошли и Африку, и Сирию, и где только не были. По-настоящему и в правильном смысле слова «отбитые» ребята. От них мы многому научились. Словами это не описать, не рассказать. На одном из них места живого не было — просто «сшитый» заново человек. Вообще они работали по шесть человек, там один был в госпитале, а парней попросили нам помочь. А там, знаете, попросили — значит, надо. Значит, взял шмурдяк (вещмешок) и пошел помогать.

В общем, заняли мы точку, а ночью один из парней услышал, как в кустах кто-то перешептывается. Оказалось, что это польское ДРГ. Он услышал, Сармат у Андрюхи Мухина тоже странно себя повел, как-то тревожно. Поняли что к чему, а вскоре уже и стрельба началась со всех сторон. Темень полная, стреляешь на вспышку. Одного паренька у нас ранило — челюсть нижнюю всю снесло. Вкололи обезбол... А там, знаете, время нужно соблюдать между уколам. Тут учат на бумажке писать, вкладывать, а какая на фронте бумажка? Там йодом пишут на лице, чтобы уж точно все увидели время. Вот вкололи, йодом написали... Потом уже после боя потащили товарища на эвакуацию. Он еще попросил вещмешок захватить — там нагайка была, папаха, фото семьи — мужик-казак ведь. Долго о нем ничего не слышали, лишь через несколько месяцев написал, что в госпитале Вишневского лежит, все с ним хорошо.

Бой с ДРГ приняли. Отбились. Потом уже, когда рассвело, стали смотреть, кто на нас наткнулся. Парни, конечно, вооруженные до зубов. У одного на шлеме приборов на полляма долларов. Профики — сразу видно. За свой счет кто-то такое вооружение вряд ли купит.

— Такое вооружение и нам должно в таком случае служить. Трофей.

— Да, трофей. Случай был у нас. Дедок служил. Настоящий дедок. 68 лет. Я, когда увидел в первый раз, подумал, зачем оно ему... А оно ему затем, что четверо сыновей служат, бабка померла, терять нечего. Так вот, когда дед этот на перекладине 18 подъемов с переворотом сделал, я задумался, а кто из нас дед. Позавидовать можно такой физподготовке. На точку с дедом хохлы напоролись. Девять на троих. Дед взял пулемет, выбежал с криком «За Родину, За Сталина!», двоих сразу положил, остальные отступили. Приехали офицеры, смотрят — два трупа лежат в трусах, мол, забирайте, они такими и были. Один начал бухтеть, второй ответил, что это же «Барсики», они все сдадут, но потом. То же оружие — израсходуют боекомплект — отнесут, а оно им пригодится. Военный трофей это.

— Только поляки попадались или из других стран противники?

— В основном поляки. ДРГ они преимущественно занимались.

— Как получили свое ранение?

— Да, как и многие. Попали под артобстрел. Первый снаряд упал далеко, второй ближе... Успели с парнями надеть броню, прыгнуть в окоп, прилетел третий. Контузия, небольшое ранение — осколок в руку попал. Парни за шкирку вытащили из земли. Два километра до нашего тыла пешком еще смог пройти — ничего прямо такого серьезного, как казалось. Это потом, когда в Сыктывкар приехал, попал в диагностику, сказали, что надо лечиться, чтобы не стать глухим. Вот начались процедуры, уколы, ток — чего только не было, чтобы пройти полный курс реабилитации. Прошел, отпуск на основном месте отгулял — я работаю водителем в Минздраве — вышел на работу, предложили отвезти груз в Ровеньки. Маммограф вез. И во второй раз тоже ездил — отвозил медицинскую технику для Центра медицины катастроф.

— Как решились на вторую командировку в зону СВО?

— Да сослуживец позвонил, мол, не хочешь еще раз поехать? А хочу. Ну записались через Росгвардию. Слаживание прошли, отправились в Мариуполь. Причем ехали какими-то обходными путями колонной.

— А как родные отнеслись ко второй поездке?

— Жена отнеслась с пониманием — мол, отговаривать бесполезно. Тем более уже не так было ей страшно, как во время первой командировки. Друзья говорят, что она чуть ли не каждый день тогда ходила в церковь свечки ставить. Да и семья у нас такая... Вот зять тоже Юра, тоже на СВО был, сейчас восстанавливается после ранения — он — оператор БПЛА.

— Чем занимались во время службы в Мариуполе?

— Выявление ДРГ, патрулирование, блокпосты — то, чем и занимаются там росгвардейцы. Но по сравнению с Изюмом, с боями на передке это пионерский лагерь. Своя опасность, конечно, тоже есть. От прилетов никто не защищен. Тем более у нас однажды «поваренок» слил хохлам за 15 тысяч расположение складов. Двое парней погибли из-за этого. Ну и от «ждунов» всегда можно получить. Есть они всюду. Те, кто из местных с нами, всегда предупреждают, что и где нужно осторожнее покупать — травануть могут легко на самом деле. Да, много местных за нас, но есть и другие.

— Долго были во второй поездке?

— До апреля 2024-го. 55 мне уже, можно сказать, что списали по возрасту. Это в «БАРСах» можно в 68 воевать.

— С товарищами общаетесь?

— Конечно. Столько всего прошли. Кто-то еще остался за «ленточкой». Кто-то здесь, в Коми уже. Кого-то и нет уже, конечно. А так куда без товарищей. С тем же Андреем Мухиным общаемся. И знаете... Вот везде пишут, что Сармат подорвался на мине. Нет, не подорвался. Под обстрел попали. В этот момент Сармат встал неожиданно на задние лапы, а передние Андрею положил на спину. И почти сразу взрыв — и осколки попали прямо в Сармата. Спас жизнь пес. По-настоящему спас.