В 2018 году египтянин Карим Камал поступил в Сыктывкарский госуниверситет учиться на врача, а с прошлого года он работает в Эжвинской городской больнице, пройдя путь от санитара до медбрата. Медик рассказал редакции БНК, легко ли пациенты и коллеги приняли иностранца, чем российские больницы лучше египетских и поделился, как пережил первую смерть больного.

Фото из личного архива Карима Камала

— Почему вы решили стать врачом?

— Это моя мечта со школы. Во-первых, в районе, где я жил, были одни врачи, даже дядя мой работал медиком. В Египте эта профессия очень уважаемая. Кроме того, мне просто нравится помогать людям и слышать слова благодарности.

— Как выбирали вуз?

— Этот выбор дался мне тяжело. Мне предлагали получить образование в родном Египте или Европе, но я выбрал Россию, хоть и знал о ней только то, что здесь одни морозы. С россиянами я был знаком получше, ведь они постоянно приезжают в Египет как туристы, а некоторые там и работают. Так что между нашими нациями существует некая дружба. Кроме того, в Коми учился мой друг, что тоже помогло мне решиться на переезд.

— Помните свои первые впечатления от Сыктывкара?

— Мы прилетели в сентябре, было страшно холодно. Нас встретили представители университета, которые показали учебное заведение, жилье и вообще весь город. Пока мы ездили, ничего не было понятно, нам приходилось общаться с местными через переводчика. Но само знакомство с горожанами оказалось приятным: они интересовались, откуда мы и почему приехали, сами рассказывали о поездках на мою Родину. И такое хорошее отношение было всегда.

— То есть за шесть лет в России вы ни разу не столкнулись с негативом в свою сторону?

— Такого не было вообще. Даже бездомные и «алкаши» подходят знакомиться, приятно беседуют и угощают сигаретами в знак уважения, хотя я не курю.

— Тяжело ли вам давалось общение на русском?

— Первые два курса я ничего не понимал: сложная грамматика, шесть падежей... Даже обучение первые три года шло на английском. Но общение на улице с прохожими помогло мне в освоении языка. Даже если ты что-то говоришь неправильно, они тебя поправляют. Правда, обучение на русском, начавшееся с четвертого курса, все равно оказалось большим стрессом: на лекциях на доске писали какие-то длинные слова, я не понимал, что вообще происходит. Но мне помогали: одногруппники объясняли происходящее, а преподаватели, например, переводили термины на английский.

— Как вы попали в Эжвинскую больницу?

— В 2023 году я увидел объявление о поиске специалистов и отправился в их отдел кадров. Они сначала взяли меня как санитара: я убирался в палатах, умывал пациентов, кормил их, помогал им дойти до процедурных кабинетов. При этом доктора относились ко мне как в врачу и объясняли диагнозы больных и их лечение. Этой зимой я получил аккредитацию среднего медперсонала и устроился уже медбратом. Я был «глазами врача»: принимал пациентов, следил за ними и при необходимости вызывал доктора, давал им таблетки, делал уколы и оформлял документы.

— Что чувствовали, когда убирали помещения, ухаживали за больными как санитар? Вы же на врача учились.

— У меня возникала такая мысль, но в такой работе нет ничего плохого. Врачи сами мне говорили, что тоже когда-то были санитарами и медбратьями. Со временем это дело становится даже приятным, особенно когда пациенты тебя благодарят: недавно бабушка даже подарила мне фрукты и блинчики за то, что я за ней ухаживал.

— Зарплата достойная?

— Она адекватная. Я работаю по ночам, так как днем учеба: в месяц выходит около 12 смен. Когда был санитаром, получал 36 тысяч рублей, сейчас как медбрату платят приблизительно 50 тысяч. Трачу я немного, так что денег хватает: сам плачу за обучение, живу в общежитии, хожу в спортзал, покупаю еду и другие вещи.

— Не отпугнуло, как выглядит больница, так как многие пациенты жалуются на ее плачевное состояние?

— Жалобы будут всегда. Само здание очень старое, конечно, там есть разбитые помещения, но их сейчас ремонтируют. В приемном покое, где я работал, или в хирургическом отделении все чисто. Да и, если сравнивать с египетскими больницами, эжвинская куда лучше, и речь не только про внешний вид.

— Чем же она лучше?

— Зачастую у нас одна больница на весь город, так что в них всегда очень много пациентов, и нагрузка на здание куда больше. Кроме того, у вас чаще госпитализируют, если подозревают какую-то болезнь, причем берут даже бездомных или алкоголиков, подравшихся с кем-то. Я видел людей, которые поступают каждую неделю, и их все равно лечат. А в египетские больницы чаще поступают сильно пострадавшие, например, в «жестких» авариях. С менее тяжелыми симптомами люди идут в платные клиники к своим семейным врачам, так как не доверяют докторам из государственных учреждений.

— Как вас восприняли коллеги из Эжвинской больницы?

— Они понимали, что я могу какие-то вещи понять не с первого раза, так что, например, объясняли незнакомые слова. Часто коллеги сами приходили знакомиться и пытались найти общий язык. Сейчас я со многими дружу: мы вместе гуляем, болтаем, чай вместе пьем.

— А как относятся пациенты?

— Мы, иностранцы, тоже им интересны. Я порой таблетки отношу больному или укол ему делаю, а он просто сидит и без умолку говорит. Пациенты часто благодарят меня, называют «сынком» и «Каримочкой», угощают бутербродами. Мы вместе смотрели футбол, а один дедушка ночью даже научил играть в «Дурака». Кто-то прямо говорит: «Оставайся в России, поженись на русской, сделай детей, они будут очень красивые».

— Но бывают и не слишком приятные больные, которые могут агрессивно себя вести?

— Да, но во время работы необходимо себя контролировать. Если он скажет тебе что-то неприятное, ты должен это «пропустить» и попытаться успокоить, понимая, что пациент пьян и не в себе. Причем, когда уже трезвеют, они часто подходят и извиняются.

— К сожалению, врачам не всегда удается спасти человека. У вас на глазах умирали люди?

— В первый раз я столкнулся со смертью, когда в больницу поступил человек с внезапной остановкой сердца. Мы пытались его спасти, делали сердечно-легочную реанимацию, но он все равно умер. Мне было очень страшно, и чтобы успокоиться, я пошел в чайную. Меня поразило, что пациент так легко умер. Я еще долго думал, почему мы не смогли его спасти, чего не заметили.

— Почему не отталкивает такая большая ответственность за жизни пациентов?

— Со временем эмоциональность ушла, чему я рад, ведь из-за страха ты просто не можешь думать. Хотя меня до сих пор страшит, что из-за моей ошибки может умереть человек. Особенно когда пациент полностью тебе доверяет свою жизнь и просит ее спасти. Но промахи будут всегда, мы же не роботы. Важно просто всеми силами пытаться исправить эту ошибку.

— Что вам дал год работы в больнице?

— В первую очередь, понимание, как все работает. Без этих знаний, если бы я начал трудиться по профессии только сейчас, мне было бы страшно. Кроме того, эта работа не дает заскучать, она всегда подкидывает что-то новое. Многое дает и общение с коллегами, которые учат меня жизни.

— Какие у вас дальнейшие планы?

— Меня ждет двухлетняя ординатура по хирургии, так что я останусь в Сыктывкаре, а в сентябре планирую уже устроиться в больнице дежурным хирургом. После обучения, наверно, я продолжу жить в России: русский язык я знаю хорошо, весь опыт мой «на русском», общался только с русскими пациентами. А если я поеду в Египет, то придется начинать все с нуля, как минимум заново получать аккредитацию.

БНК