Доступная среда для людей с инвалидностью, еженедельные точки раздачи еды для бездомных и нуждающихся, благотворительный приют для ресоциализации оставшихся на улице людей — все эти проекты в столице Коми координирует активист и общественник Илья Костин. Он передвигается по улицам в коляске и знает на личном опыте, как легко судьба может повернуться спиной, какого семье остаться без средств. Для новой рубрики БНК «Мы рядом» Илья Костин рассказал про опыт его матери, воспитавшей восемь детей, который помогает ему бороться с проблемой бездомности, и какими способами СОНКО и НКО меняют чиновников и государство на благо людей.

Фото из архива БНК, Ильи Костина и Павла Степанова

— Как об активисте в Сыктывкаре о тебе узнали, когда ты начал добиваться доступной среды для людей с инвалидностью: пандусы, низкопольные автобусы и так далее. То есть все началось с личной заинтересованности, так как это все нужно было самому?

— Не только. Если говорить про помощь людям — все из детства. Я из многодетной семьи, нас было восемь детей. Папа умер во время распада Советского Союза, мама осталась одна. Я не понаслышке знаю, что такое оказаться в трудной жизненной ситуации. Маме могли не выплачивать зарплату по полгода, в такой ситуации отключали свет, так как платить по счетам нечем было, иногда ели только свеклу, потому что больше ничего не было. Если говорить про доступную среду — я же не с самого детства в коляске, а с 2016 года, хотя инвалидность дали в 1999-м. Но хотя я еще в 17 лет спокойно играл в футбол, бегал, носился, мой старший брат раньше меня сел в коляску, у него такое же неврологическое заболевание. Он обратился ко мне за помощью, и мы с 2012 года начали заниматься доступной средой, позднее зарегистрировали общественную организацию «Аппарель» для защиты прав людей с инвалидностью. Мы начали потихоньку с властью договариваться, обозначать те или иные проблемы. Появился союз общественных организаций, защищающих права взрослых и детей с инвалидностью, я стал и остаюсь членом профильного совета при главе республики, вошел в жилищную комиссию Сыктывкара, где обсуждают выселение людей в том числе. Есть хорошие примеры: так, в те годы в городе был только один низкопольный автобус, сегодня их около 100.

— Но достичь компромисса не всегда удается?

— Если мы [общественники] не смогли договориться с властью или бизнесом, обращаемся в суд. Раньше дел было гораздо больше, чем в настоящее время. Но мы стараемся договориться: не пойдем в суд, если есть возможность решить вопрос до него. Яркий пример — РЖД. Ремонт вокзала так круто презентовали, а у меня 16 листов выявленных нарушений. Я написал руководителю РЖД, была встреча с проектировщиками и подрядчиками. Последние отказались принимать замечания, и я вынужденно подал в суд. Все требования были удовлетворены, и сейчас подрядчик должен будет все переделать. Но РЖД поступили правильно, у них было нормальное техзадание, и в суде они были лучшими ответчиками — в хорошем смысле подняли руки вверх, поняли, что есть нарушения и решили их исправить. Сегодня власть стала более открытой, бизнес начал нас понимать: о чем мы говорим, для кого просим. Ситуация кардинально изменилась: Сыктывкар доступнее Сочи, хотя там были Паралимпийские игры. Мы, власти и бизнес провели большую работу. Сейчас даже военкоматы заинтересованы в адаптации своих зданий для участников СВО: они вышли на нас сами, мы уже проводили встречу и запустили процесс. Военнослужащие возвращаются домой с травмами, и военкоматы надо оборудовать для них. А, казалось бы, о военкоматах речь несколько лет назад даже не шла. До недавнего времени в Коми не было ни одного доступного ЗАГСа. По моей инициативе и при поддержке главы Коми два месяца назад оборудовали под нужды маломобильных граждан входную группу в эжвинском ЗАГСе.

— Изменение позиции власти и бизнеса по отношению к доступной среде — это заслуга таких активистов, как ты, которые стучатся во все двери и инстанции?

— Не только общественники, но и простые граждане, сами люди с инвалидностью, маломобильные, которые сталкивались с трудностями. Гарантированно общая заслуга: мы стучались и говорили, что это нужно. Но не все так радужно. Например, у нас до сих пор есть судебное решение по Коми республиканской больнице. В 2014 году я, еще без коляски, планово лег в неврологию. Я стоял в коридоре и вижу: подъезжает человек на коляске к туалету, спрыгивает на пол и ползет на ягодицах. Поднимали вопрос на площадке главы Коми — это же не дело! И вот уже три губернатора сменились, а судебное решение все еще не закрыто. Они [в больнице] делают ремонт постепенно, переделывают. Низкопольные автобусы — да, их 100 — но решения по маршрутам №6, 7, 20, 109 все еще только частично закрыты. Мы с судебным приставом выходим на маршрут №6, и в этот день перевозчик ставит низкопольный автобус на линию, потом уходим, а люди с улицы Ручейной с колясками вновь получают ПАЗик. С автобусами проблема на уровне контракта: администрация не прописала требование о низкопольности, предприниматель вышел с тем, что есть, и был заключен договор. Но, надеемся, следующие контракты будут по совести.

— Агрессивные люди, которые сопротивляются изменениям, остались?

— Таких, к счастью, мало. Я помню, был магазин в Сыктывкаре, владелец мне позвонил и даже угрожал жизни. «Я сейчас зарою тебя, больше никто не найдет». Конечно, это было, скажу честно, страшно. Это все в прошлом: сегодня никто не позвонит, не скажет такое. Повлияла на это информация: все знают, кто мы, зачем мы. Остались единичные случаи. Проект помощи бездомным «Сытый гражданин», который я координирую, уже шестой год кормит нуждающихся на площадке перед центром занятости населения. Сейчас ее отремонтировали, и люди начали писать в администрацию и прокуратуру: «Че они там кормят? После этих бездомных мы будем там сидеть? Они офигели что ли?» — Нам пришло письмо от администрации, и я ответил, что да, мы перенесем точку, но только в мэрию, больше никуда не уйдем. Я понимаю людей, которые пишут такие жалобы, но такое поведение от незнания ситуации. Бездомные и нуждающиеся — такие же люди, как мы. От них не изолироваться. Легко сказать, что вы каста выше, а мы непонятно кто. Человек человеку человек. Это не обсуждается, будь он бездомным или с инвалидностью. Быть может, мы мало информируем граждан, но стараемся делать все возможное, чтобы просвещать людей. В России не было бы ни одной некоммерческой организации, если бы у государства было бы все хорошо. Мы появляемся там, где плохо, и подставляем плечо: вы не успеваете, давайте мы сделаем! Окажите нам содействие.

— Какое содействие, например?

— В центре реабилитации бездомных «Дома жить» нет сотрудников, никто не получает зарплату. Мы оплачиваем счета своими деньгами. И это надо менять. Я озвучивал предложение властям по изменению законодательства, чтобы НКО субсидировали по коммунальным услугам. Мы платим за электричество и газ столько же, сколько бизнес. А иногда средств нет или они появляются позже, и нам отключают услугу. Я пониманию компании, но они должны войти в наше положение. Это разве справедливо? Нет, по отношению к некоммерческому сектору. Хотя есть компании-партнеры, к которым мы обращаемся за помощью — птицефабрика, хлебозавод, овощное предприятие, даже сапоговаляльная фабрика — они сразу задают вопрос: «Сколько нашей продукции нужно? Чем мы можем помочь?» Наши проекты не воплотились бы в жизнь без поддержки благотворителей, спонсоров и правительства региона, неравнодушных жителей города и республики. За каждой тарелкой горячей еды, которую дежурные отдают в руки людям, приходящим на точки раздачи, стоит работа целой команды: поваров, водителей, раздатчиков. Такая, казалось бы, простая задача — накормить человека, который голоден. А 100 человек за одну раздачу? А накормить не один раз, а на постоянной основе? Каждый волонтер — звено в стройной цепочке.

— Раз начали говорить о бездомных и «Сытом гражданине», за шесть лет существования проекта как изменилась структура и причины бездомности?

— Лицо бездомного человека в 70 процентах мужское, в 30 — женское. Средний возраст — 43 года, а стаж на улице — 18-20 лет. Цифра значительная, и мы прилагаем усилия, чтобы уменьшить ее. Было три недавних случая, когда люди на улице были меньше полугода. С такими людьми легко работать, ведь социальные навыки сохранены — прибраться, приготовить еду. Мы на самом раннем этапе подхватываем человека, ведь бездомность засасывает, ты думаешь только о том, как прокормить себя. Только что была 32-летняя женщина, которая оказалась на улице с ребенком после развода с мужем, это был сильный удар для нее. Она начала ходить к нам на раздачу еды. Мы за три-четыре дня вытащили ее с улицы: предоставили жилье, оформили выплаты, она устроилась на небольшую работу уборщицей в церковь. Эта женщина пришла на раздачу еды и сказала: «Спасибо. Это последний раз, когда я здесь».

Еще среди причин — мошенничество. Один из тех, кто полгода назад стал бездомным, как раз имел дом в микрорайоне Строитель, но он сгорел, продать участок помогла родственница, она же купила комнату в одном их общежитий, но записала на себя, а не на мужчину, забрала его паспорт и получала пенсию. А когда в этой комнате произошел пожар, она отстранилась. Мужчина начал жить в подъезде. Мы подключили силовиков. Выяснилось, что женщина уже уехала в Краснодарский край, она спокойно распоряжалась пенсией нашего подопечного несколько лет.

Бывшие заключенные по тем или иным причинам тоже оказываются на улице. Или те, кто проиграл свои квартиры из-за азартных игр. Но никто из них не хотел стать бездомным. Это люди, которые не справились с теми или иными вызовами.

— Центр «Дома жить» — приют для бездомных, где они находят дом, занимаются восстановлением, ресоциализацией, ищут работу — уже действует. Но у вас есть еще одно здание под эти цели — бывший медпункт Мелькомбината на улице Морозова. Начались ли работы там и что планируется обустроить?

— С 19 июня мы приступили к штукатурно-малярным работам. Закончим к августу. Это здание будет больше об услугах. Бесплатные помывка, парикмахерская. Оставим пару коек, но не как в первом здании, где именно приют. Также мы выиграли грант главы Коми на проект «Пространство равных возможностей» — это физическая реабилитация. Она нужна бывшим бездомным: более 80 процентов наших подопечных с инсультами, травмами. Один из реабилитологов Сыктывкара Диана Старцева со стажем в 12 лет в рамках проекта будет заниматься с нашими клиентами. Второй специалист — фитнес-тренер Елена Лобанова. Ее основная задача в проекте — раскрыть способности клиентов и научить их пользоваться своими ресурсами, а также проводить ежедневные утренние зарядки.

Именно в этом корпусе мы объединили две комнаты в спортзал, туда закупим инвентарь. Еще будет комната матери и ребенка, куда мы сможем принимать женщин, столкнувшихся с домашним насилием.

Также у нас есть третье здание — в Лесозаводе, там будет организован пункт обогрева на 30 мест. Одна из его целей — обогреть бездомного человека в холода с последующей отправкой на реабилитацию.

— Подопечные проекта, которые закончили реабилитацию, где сейчас?

— На днях я поднимаюсь от администрации в сторону «свечки». Выходит мужчина в форме охранника — он был нашим подопечным. Он радостно приветствовал меня: «Илья Анатольевич, я здесь!» Наши подопечные живут, работают, наслаждаются жизнью.

— Если те, кто возвращается на улицу?

— 10-12 процентов. Это издержки нашей деятельности. Зачастую те люди, которых неравнодушные сыктывкарцы привезли в центр. Горожане говорят, что не могут перешагнуть через человека и сваливают его на нас. Результата мы не достигаем, потому что у бездомного нет запроса на восстановление — он переночевал в центре и ушел. И у человека, который его привез, тоже. Я столкнулся с такой ситуацией: звонит женщина, чья сестра в Выльгорте взяла себе бездомного человека, он ей работу по хозяйству выполнял, но потом упал с крыши и повредил ногу, она у него в гипсе. Женщина заявляет: «Сейчас он нам не нужен. Почему мы должны за ним ухаживать? Приезжайте, заберите этого бомжа отсюда». Я поблагодарил их за то, что они когда-то его приютили, но попросил буквально несколько дней, чтобы найти койку. Мы не скорая помощь, мы не можем сразу приехать. Попросили, чтобы мужчина оставался в семье еще несколько дней, мы окажем ему всестороннюю помощь. Она отреагировала резко: «Я замдиректора школы, у меня куча других дел, я сейчас сажу его в машину, выкидываю у администрации, и пусть делают, что хотят». И бросила трубку. Как вы, работая в школе, чему-то можете научить детей, если вы так поступаете по отношению к человеку? У меня по плану связаться с министерством образования, чтобы нашли эту сотрудницу. С такими людьми надо провести профилактическую беседу.

— История твоего активизма началась с матери. Как она поддерживает тебя сейчас?

— Мама — самый надежный человек. Она готовила для раздач еды бездомным, когда команда была маленькой. Ей восьмой десяток, и было очень тяжело, она перенесла два инсульта, но до сих пор готова приготовить весь объем для раздач еды. Она, бывает, даже оплачивает коммунальные услуги центра. И мы, ее восемь детей, делаем все возможное, чтобы она ни в чем не нуждалась. Она всю жизнь отдала нам, и мы поступаем также для нее.

БНК

Опубликовано при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Республики Коми