Одна из самых неоднозначных фигур в российском шоу-бизнесе Никита Джигурда на фестивале «Тушите звук» выступил в качестве спецгостя и впервые в своей насыщенной карьере - в качестве ведущего open-air. По его признанию, сам по себе формат фестиваля на фоне социальных противоречий в стране выглядит важным мероприятием. Именно поэтому он и решил приехать в Коми и ради дальнейшего развития акции «Тушите звук» исключил из своих публичных речей бранные слова. Своими представлениями о фестивале артист поделился на пресс-конференции накануне фестиваля. Подробности с свежем номере «Молодежи Севера».

Фото Юрия Кабанцева

- Вы ведь бывали раньше в Коми?

- Да, Сыктывкар и Ухта у меня ассоциируются с юностью потому, что мои первые подпольные выступления проходили именно в этих городах. Таким образом мне ребята помогали: подкармливали и давали возможность чувствовать себя крутым пацаном. Это был 1983 год, как раз в то время меня исключили из театрального института имени Щукина за то, что я выходил к памятнику Высоцкому и орал его песни. По тем временам это было гораздо круче, чем мои сегодняшние выходки.

- Как вы оцениваете перспективы фестиваля «Тушите звук»? Насколько это востребованное мероприятие?

- Мы же с вами понимаем, что происходит. И то, что объявлен первый фестиваль альтернативной музыки в Коми, это все-таки большой сдвиг. Я стою на позиции: «Лучше плохой мир, чем добрая война». Ведь что сейчас происходит в стране: накал, напряжение; общество разделено; молодняк и взрослые ходят с дулями в кармане. Я считаю, что этот фестиваль займет свою нишу, и это будет сдвигом, потому что представители власти не настолько кондовы, чтобы запрещать молодежи выпускать пар из котла. Таких фестивалей не хватает по стране. Мы живем в XXI веке, растет новое поколение, и невозможно комсомольскими агитками и формулами заставить пацанов подчиняться вертикали власти. В этом смысле рок-музыка - связующее звено между поколениями. Это своеобразное начало, детский сад, горшочная группа.

До свободы западных рок-фестивалей нам еще далеко. Все мы хотим перемен, но не хотим крови, поэтому мы должны придумывать новые формы, которые будут давать возможность драйвово, классно, без духовной педерастии честно делать свое дело. Я очень люблю рок-музыку, альтернативную музыку. И я отдаю себе отчет в том, что я не смогу зажигать так, как я умею зажигать, потому, что есть организаторы, которых я не имею права подставлять: выйти, всех обложить нецензурной бранью и сказать все, что я думаю. После этого фестиваль сразу будет свернут. Не в этом задача, а в том, чтобы соединить поколения отцов и детей. Меня называли сумасшедшим с юности потому, что я не вписывался в программу. Сегодня таких молодых людей, которые не вписываются в официальную программу, очень много. И если власть не будет давать возможность делать такие рок-н-ролльные акции, все закончится реальными взрывами и катастрофой. Поскольку я отец пятерых детей, я готов идти на любые компромиссы для того, чтобы создавать альтернативу для выплескивания этого негативного пара.

- Чего ждать зрителям от вас на фестивале?

- Будет поэзия... В своем видеообращении к зрителям фестиваля я обещал взрывать сознание и сердца. Вы же понимаете поставленные рамки? Это не попса и не совсем альтернатива. Это горшочный рок-н-ролл, когда этого нельзя, того нельзя и мат запрещен. И здесь могут выживать профессионалы своего дела или юноши, которые просто тащатся оттого, что они играют альтернативную музыку, зная, что их творчество никогда не покажут по федеральным каналам. Но даже при таком раскладе это уже глоток кислорода. На фестивале я как профессионал буду выкручиваться, искать выходы. Материться нельзя, но произносить губами то, что не должно звучать, можно, и зрители все будут понимать. Понятно, что в одночасье мы с вами не сможем создать альтернативу всей попсе на уровне западной культуры. Но то, что это действо состоится здесь, в Сыктывкаре - это уже колоссальный прорыв. Нам ведь могли сказать, что ничего не будет?.. Я приехал потому, что меня волнует все, что связано с альтернативой. Что такое рок-музыка, поэзия, настоящее искусство? Это то, что невозможно просчитать, то, что нестандартно. Оно может быть вульгарным, скабрезным, но никогда - пошлым в том смысле, как в словаре у Даля - обыденным, привычным. Мы включаем телевизор и видим там пошлость. Это обыденно, предсказуемо, это все было, это жевательная резинка, это десерт. Настоящее искусство - это драйв, это перец, это то, что не оставляет людей равнодушными. Вопрос в том - во имя чего? Завтра (25 августа - МС) я буду читать свое стихотворение:

Формат творца, он многолик,
И лики этого формата,
Так без догмата входят в атом,
Как мантра Ом, как жизни пик.
Проник и я в ту глубину,
Где сгинуть, утонуть нет права,
А деньги, слава, крики «браво»
Не ввергнут ум в форматов тьму.
Формат творца многообразен,
В нем даже мат бывает свят.
Там чтут бесформенный формат,
А не форматов ложь и лажу.
Формат творца, он многолик,
Любви формат, он вне формата.

Я буду импровизировать, читать свои стихи, стихи классиков. Мы - взрослые люди, и вопрос не в том, чтобы вставить власти клизму, а в том, чтобы найти взаимопонимание между поколениями отцов и детей. То, что будет происходить завтра, непредсказуемое, но изначально созидательное явление. Никто - ни организаторы, ни участники, ни представители власти - не заинтересованы в том, чтобы произошло что-то непредвиденное, выходящее за рамки законных действий. Но то, что это должно быть драйвово, альтернативно попсе, - это безусловно.

- В российском шоу-бизнесе у вас амплуа громогласного и скандального актера, способного на любые непредсказуемые выходки. При этом вне сцены вы производите впечатление спокойного, адекватного человека. Как удается сочетать такие разные личности?

- Я в очередной раз покажу, что Джигурда - не варвар и матерящийся придурок. Я - актер, и есть вещи, которые я могу играть. Я не хочу славы через скандал. Мне за последние 10 лет трижды предлагали стать «русским варваром на сцене» за большие деньги. Мне предлагали контракты, чтобы я пел песни Высоцкого, свою песню «Любить по-русски» и другие песни на эти темы. Но здесь нет никакой альтернативной музыки, нет того, против чего могут выступить церковь и ее иерархи. Не настоящие служители, а их руководство. Естественно, я от этого отказывался. Для меня это неприемлемо так же, как было неприемлемо соглашаться с условиями Первого канала на «Последнем герое». Три года уже прошло, и я имею право рассказывать нюансы этой игры. От меня хотели, чтобы я играл «пахана на зоне», гнал игроков на уровни, сталкивал их лбами, строил их, таскал за волосы. Нет, я - Никита Джигурда, я могу баловаться в кино, но в жизни я не такой. Я отказался от денег и от участия в игре. Мне угрожали, что в случае отказа по всей прессе будет распространена информация о том, что я испугался, требовал пятизвездочный отель, материл участников. Я понимаю: все это - игра, вся жизнь - театр, и все мы в нем актеры. И все мы играем: кто-то осознанно, а кто-то нет. Я не стремлюсь к вершинам власти и деньгам потому, что знаю, какая это жесть, каких это требует компромиссов и в какие позы приходится становиться. Я не хочу быть заложником системы, я на своем месте делаю то, что могу, и делаю честно. В этом смысле я совершенно не такой, каким я выгляжу во всех этих популярных ток-шоу, на которые меня приглашают, платят мне деньги, чтобы я взорвал ситуацию и сделал «не скучно». Сколько я до этого говорил о глубоких вещах, фильмы снимал. А мне говорят: скучно, не формат, люди не поймут.

- Вы много перепевали Высоцкого? В какой из этих частей - медийной или настоящей - для вас увлечение его творчеством?

- Высоцкий - это юность, база для меня, для Гребенщикова, Макаревича, для многих ребят моего поколения и старше. Для меня всегда очень важно было слово, о чем поют. Мне нравятся многие западные рок-исполнители, но я не понимаю, о чем они поют потому, что до сих пор совершенно не знаю английского языка. А Высоцкий всегда был мне близок по духу. Это очень творческий, ранимый человек, который надевал защитную маску, чтобы не быть убитым и растерзанным циниками и негодяями. Я научился у него прятать аленький цветочек своего сердца за броней, а жизнь научила надевать маску чудища.