В Коми рассматривают вариант преобразования лабораторно-диагностической службы республики по гибридной модели — с сохранением лабораторий при больничных стационарах и созданием крупного центра в Сыктывкаре. Для чего это нужно, как все это будет происходить, что будет с персоналом и как это изменит работу врачей, в интервью БНК рассказала вице-президент ООО «МедИнвестГрупп» Ольга Кривова.

Фото «МедИнвестГрупп»

— Компания «МедИнвестГрупп» давно работает на рынке медицинских услуг. Какие основные направления вы развиваете?

— «МедИнвестГрупп» реализует большую инвестиционную программу в регионах. Этим мы, пожалуй, сильно отличаемся от большинства инвесторов, интересы которых сосредоточены в основном в Москве как финансовом и технологическом центре. Сегодня группа инвестировала в различные медицинские центры в 25 регионах страны, а в ближайших планах начать работать еще в 5-7 регионах минимум.

Всего приоритетных направлений для инвестирования у нас три. Первое — это проекты ядерной медицины. За пять лет в регионах мы построили большую семью центров лучевой диагностики и терапии, которая позволяет 150 тысячам онкологическим пациентам получать медицинскую помощь мирового уровня. С точки зрения всего объема рынка более 50% такой помощи оказывает наша компания.

Второе направление — многопрофильная медицинская помощь. У нас есть огромное количество и многофункциональных комплексов, и медицинских центров многофункциональной направленности — например, сеть клиник "К+31", которая расположена в Москве. Сейчас создается большой многофункциональный центр в «Сколково». Прежде всего он будет предназначен для трансферта всех новых медицинских технологий в Российскую Федерацию. Мы стремимся собрать экспертное сообщество непосредственно в одном медицинском центре, и тот положительный опыт, который будем получать в «Сколково», будем транслировать на всю Россию.

Третье направление — как раз клиническая лабораторная диагностика.

— Что концептуально нового вы привносите в сферу российского здравоохранения? Изучаете ли мировой опыт и применяете ли его?

— Мы работаем совместно с большой консалтинговой компанией Boston Consulting Group, которая занимается созданием систем здравоохранения для целых государств. В Турции, например, они разработали всю систему здравоохранения, методологически ее описали, применяя лучшие мировые практики. Совместно со Сбером мы привлекали эту компанию для подготовки «Концепции развития здравоохранения России 2030». В качестве пилотного региона реализации концепции была выбрана Башкирия. Республика достаточно большая, она релевантна с точки зрения медицинских показателей для того, чтобы просчитывать в целом стратегию для всей страны. Основной посыл — пациентоориентрованность или человекоцентричность, когда главная цель — тот самый пациент, ради которого строятся медицинские центры и применяются новые технологии, когда все делается для того, чтобы пациент получил медицинскую помощь по лучшим стандартам. Эта работа была интересной и продуктивной. Она доложена и правительству России, и министерству здравоохранения. Это был совместный труд, и мы очень рассчитываем на то, что он ляжет в основу новой стратегии развития здравоохранения России. У «МедИнвестГруп» как лидера и инвестора в российское здравоохранение все-таки достаточно ключевая роль в этом процессе — мы входим во все экспертные сообщества и в рабочие группы при Минздраве по разработке такой стратегии.

— Вы сказали, что работаете в 25 регионах? С какими сложностями столкнулись?

— Сложности есть везде — все зависит от самих регионов, от их желания повысить качество медицинской помощи на их территориях. Мы не идем сами в регион, мы идем по запросам правительства субъекта — туда, где наша помощь нужна, где мы готовы ее предложить и где готовы инвестировать средства в развитие.

Мы открыли 29 центров ядерной медицины, специалиирующизся на ПЭТ/КТ диагностике и лучевой терапии, это достаточно существенный вклад в развитие здравоохранения, потому что это и дорогое оборудование, и дорогая медицинская помощь. С точки зрения стандартов оказания медицинской помощи онкологическим пациентам практически в 90% случаев лучевая терапия используется наряду с химиотерапией и хирургическими вмешательствами. Это очень серьезное направление — лечение онкологических заболеваний. В регионах, где использовались устаревшие методики или устаревшее оборудование, к нам обращалось правительство с просьбой инвестировать в это направление, и мы принимали совместно с регионом решение, по какой модели мы обеспечиваем создание таких центов — либо по концессии, либо открытие частных центров, которые оказывают всю помощь в рамках ОМС, то есть бесплатно для самого пациента.

— В декабре 2020 года было подписано соглашение о сотрудничестве между ООО «МИГ» и правительством Коми. Получается, что инициатором заключения такого соглашения была республика?

Да, всегда инициатор — правительство региона. Мы не можем знать все чаяния и потребности субъекта России в плане медицинской помощи — в чем мы необходимы региону. Мы готовы предоставить региону ровно ту помощь, в какой он нуждается.

— В официальном сообщении говорилось о реализации проектов, направленных на совершенствование системы здравоохранения и развитие новых медицинских технологий. Но это общие слова. А что конкретно предполагало это соглашение? О каких проектах шла речь?

— В соглашении обозначены общие направления. В рамках этих общих направлений предполагается, что министерство здравоохранения Коми формирует все свои потребности, то есть говорит, каких медицинских центров на территории не хватает, какой медицинской помощи на территории не хватает. В части лабораторной диагностики — ровно то же самое. К нам поступает запрос, в чем мы можем быть полезны для региона. Потом мы все просчитываем и предлагаем проекты. И надо учесть, что всегда речь идет об ОМС, то есть, по закону, без извлечения прибыли из тарифа ОМС. Это значит, что мы должны окупать свои инвестиции какими-то иными способами, в их числе может быть и развитие коммерческого направления в таких медицинских центрах. Но основное направление — это как раз вот тот самый способ оплаты по ОМС: не важно, если человек придет в частную клинику или в государственную больницу, он получит квалифицированную помощь и получит ее бесплатно.

— Сейчас в Коми обсуждают преобразование лабораторной службы. Министерство здравоохранения республики в том числе рассматривает ваш вариант. В чем он заключается?

— Изучив все особенности лабораторной службы Коми, вместе с республикой мы согласились на гибридную модель развития лабораторной службы. Это оптимальное решение, которое может быть реализовано без привлечения бюджетных средств. Все планируется реализовать по концессионному соглашению: частный инвестор вкладывает средства, но создаваемый объект, то есть большая лаборатория-фабрика и комплекс круглосуточных cito-лабораторий, остаются в государственной собственности.

Это дает комфорт и свободу непосредственно для самого региона, потому что есть возможность контролировать инвестора на всех этапах реализации проекта. Гибридная модель означает, что создается одна крупная лаборатория, где сосредоточены основные технологии и компетенции, и которая обеспечивает ежедневную потребность в проведении плановых исследований. При этом на инвестора возлагаются обязательства по развитию лабораторий в каждой больнице — там, где есть стационары и где есть потребность в срочных исследованиях. Гибридная модель также предполагает, что во всех больницах со стационаром на инвестора возлагаются дополнительные обязательства (такая социальная гарантия): инвестор развивает лабораторные мощности в каждой больнице, формирует штат врачей, ремонтирует лабораторию. И она используется внутри единого комплекса лабораторных мощностей.

— На какой срок будет заключена концессия, каков объем предполагаемых инвестиций?

— Срок концессионного соглашения — 20 лет, инвестиции — около 500 миллионов рублей. Эти деньги пойдут на ремонт, на закупку оборудования, на полную цифровизацию всей лабораторной службы.

— Что предполагает проект и все ли территории республики охватит централизация?

— По причине того, что республика имеет достаточно большие площади и маленькую плотность населения, предполагается создание большой лаборатории в Сыктывкаре, через несколько лет понадобится создать и ее филиал с большими мощностями в Ухте. Но пока что мы их не включаем в контур проекта, только на перспективу.

Кроме того, создается сеть citi-лабораторий во всех больницах, в которых есть стационары. Их будет 18. Некоторые муниципалитеты не включены в проект из-за сложностей логистики. Мы нанимали логистическую компанию, которая проезжала по маршрутам между больницами, так как мы хотели быть уверенными, что до каждой больницы можно будет доехать. Без дорог справиться с этой задачей не сможем.

— Сторонники проекта говорят, что передача лабораторной службы в частные руки — это мировой тренд и у этого есть много плюсов. В чем же они?

— Это нельзя назвать передачей в частные руки. Просто потому что сама лаборатория продолжает оставаться государственной, она продолжает эксплуатироваться государственными медицинскими организациями для выполнения лабораторных исследований, гарантированных населению по закону. При нарушении инвестором условий концессионного соглашения у субъекта есть права не только штрафовать инвестора, если он недобросовестно себя ведет, но и расторгнуть соглашение без возврата инвестиций. Поэтому, если мы пожпишем с республикой соглашение на таких условиях, то мы заинтересованы в том, чтобы все было реализовано оптимально и практически идеально.

Один из главных плюсов централизации — унификация процессов за счет использования аналогичного оборудования и применения единых технологий. Очень важно, чтобы были одни и те же референсные значения. Это приводит к тому, что совершенно неважно, где вам сделали исследование — при госпитализации или во время плановой помощи, в районной или республиканской больнице, — результаты сразу принимаются. Врач доверяет этим исследованиям, потому что они были сделаны на качественном оборудовании. А результаты исследований аналогичны и идентичны полностью по всей республике. Это решает сразу две глобальные проблемы. Сейчас при госпитализации практически все исследования переделываются просто потому, что им нет доверия. Второе — сейчас, когда идет процесс лечения, нет прослеживаемости тактики лечения, которая применяется врачами-клиницистами.

— Как все будет организовано, согласно вашему проекту?

— Давайте возьмем обычную поликлинику, расположенную в отдаленной местности. Пациент приходит, сдает анализы. Он не задумывается, как и врач-клиницист, сможет ли конкретная поликлиника выполнить необходимые исследования (сейчас это зависит от того, есть ли оборудование в лаборатории и есть ли врачи, которые могут сделать это исследование). При этом в момент, когда врач-клиницист сформировал направление на исследование, медсестра, которая обеспечивает забор биоматериала, сразу получает все преаналитические выкладки, то есть она знает, в какую пробирку надо взять биоматериал, какой цвет должен быть у крышки, должна ли пробирка центрифугироваться или обрабатываться специальным способом, в каком температурном режиме она должна хранится и транспортируется. После того как пациент сдал анализ, приезжает логистическая компания, которая в специальных термоконтейнерах перевозит биоматериал в централизованную лабораторию. Время транспортировки внутри этой логистической концепции построено таким образом, чтобы весь биоматериал приезжал в лабораторию в течение четырех часов. Лаборатория выполняет исследования на крупных поточных анализаторах. Когда происходит валидация, то есть подтверждение результатов анализов врачом клинико-диагностической лаборатории, врач-клиницист в той самой поликлинике автоматически в карту пациента получает результаты исследования. То есть мы исключаем из процесса огромный блок рукописных бумажных бланков, куда лаборанты вписывают показатели.

Таким образом, все переходит в автоматизированный режим. Информатизация лабораторной службы учтена в проекте. Кроме того, будет обеспечена интеграция между медицинскими информационными системами и лабораторными. Сейчас это стандартная практика для частных лабораторий: человек получает на электронную почту результаты своих анализов. Но если сдавать анализы в поликлинике, вы вряд ли получите что-то на почту, в лучшем случае вы придете через неделю и вам бумажечку отдадут, в которой будут написаны результаты.

— В крупных лабораториях-фабриках есть банк анализов. Что-то подобное предполагается и в этом проекте?

— Большая лаборатория действительно может держать архивы биоматериалов. В среднем они хранятся от 7 до 10 дней. Соответственно, когда пациент лежит в больнице или пришел в поликлинику, врач определяет тактику его лечения. И он всегда может доказать исследования из той пробирки, которая была взята у человека неделю назад. Понял врач, что нужно узнать какие-то дополнительные показатели, он оформляет дозаказ. И лаборатория поднимает из архива пробирку и проводит дополнительные исследования.

— Противники проекта говорят, что есть много рисков, в том числе — что будут задержки с получением результатов анализов из-за сложной логистики, что снизится качество анализов и их начнут путать из-за больших объемов исследований. У этих опасений есть основания?

— Невозможно ничего перепутать. Мне всегда хочется спросить у скептиков, которые наверняка ходили сдавать анализы в частные клиники, такие как «Гемотест» или «Инвитро», владеющие огромными заводами по выполнению исследований. Наверное, они не задумывались о том, что у них там перепутается пробирка и придут результаты другого пациента, а ведь все исследования делаются за пределами региона. Решается это достаточно просто — штрих-кодированием каждой пробирки. То есть у пробирки в течение всей ее жизни — от поставки в лечебное учреждение до утилизации из архива — есть уникальный штрих-код. Эта система позволяет крупной лаборатории сделать то, что сейчас нельзя реализовать в больнице, — организовать правильную сортировку биоматериалов. Когда пробирки привозятся в лабораторию, они помещаются в специальный сортер, который считывает код с каждой из них. В лабораторно-информационную систему сразу поступает задание, что из этой пробирки нужно выполнить на таком-то анализаторе такое-то количество и такие виды исследований. И пробирка идет в штатив анализатора. Это происходит автоматически без участия человека. Потому что самое большое количество ошибок происходит в лаборатории, когда этим занимает обычный человек. Представляете, что у вас тысяча пробирок в день. Даже если ты очень ответственно относишься к работе, невозможно отсортировать правильным образом тысячу пробирок. А еще надо снять результаты с анализатора и вручную их переписать на бланк. Автоматически это происходит абсолютно качественно. Все делается компьютерами.

— Специфические исследования — это одно, но ведь часть результаты анализов нужны здесь и сейчас. Что будет с лабораториями при больницах? Какова будет их роль в новой системе?

— В рамках проекта гибридной системы за инвестором закрепляются социальные обязательства. Они предполагают, что такие лаборатории остаются при всех больницах со стационарами — там, где есть экстренная помощь. В поликлинику мы не приходим в режиме умирающего человека, а приходим с плановыми обследованиями. Соответственно, из поликлиники все едет в основную лабораторию, а в любой районной больнице, где пациенты могут перейти в формат экстренных или быть изначально госпитализированными в неотложном состоянии, и там нужна неотложная помощь — там будут лаборатории. Но изменится их деятельность. Они все будут максимально стандартизованы, потому что для прикроватной диагностики очень понятные требования, какие виды исследований должны выполняться.

— Что будет с персоналом, он сохранится?

— Сейчас дефицит врачебных ставок 58%, дефицит ставок лаборантов — 33%. В тех лечебных учреждениях, которые включены в проект гибридной лабораторной службы, сейчас в штате работает 410 человек. При этом 58% из этого количества людей являются пенсионерами. То есть лабораторная служба не получает такого развития, какого должна: мы все растем, взрослеем, стареем, это нормальные циклы нашей жизни, но должны появляться новые люди, которые несут новые знания, новые технологии, должны появляться новые врачи-клиницисты. Но при этом мы понимаем, что с высокой степенью вероятности нам не хватит того количества персонала, который есть сейчас в службе для того, чтобы обеспечить развитие глобального проекта. Мы не считаем, что возникнут проблемы с трудоустройством врачей и лаборантов при условии, что ни хотят и готовы работать в такой крупной лаборатории на оборудовании мирового класса.

— Если говорить именно о лабораторной службе, были ли в вашей практике реализованные проекты?

— Для Московской области построена крупная централизованная лаборатория мощностью 20 миллионов исследований. Создана сеть лабораторий экспресс-диагностики в самих стационарах. В Чеченской Республике открыта лаборатория по запросу субъекта под неотложные состояния, связанные с ковидом. Открыли лабораторию очень быстро — в месячный срок.

— Ваш проект уже направлен в правительство республики. Что происходит с ним сейчас и, если он будет принят за основу, когда начнется его реализация?

— Процесс прописан в федеральном законе. «МедИнвестГрупп» как инвестор подал частную концессионную инициативу. У правительства Коми есть определенный срок для принятия решения. Состоялось слушание этой инициативы, где участвовали все заинтересованные министерства и ведомства, где министерство экономического развития и промышленности обозначил свою позицию, где Минздрав докладывал, где нас заслушивали. В середине марта, по нашим оценкам, регион должен принять решение о реализации этого проекта. Потом будет объявлен конкурс, он будет длится 45 дней с момента размещения госзакупки. Сроки определены нормативные документами, мы на это повлиять никак не можем. По нашим оценкам, если все пройдет по графику, то в сентябре победитель конкурса (и не факт, что будет «МИГ») должен будет приступить к выполнению строительно-монтажных работ для размещения основной лаборатории. В таком графике лаборатория запустится с января 2023 года.

— Речь идет о строительстве нового здания для лаборатории-фабрики?

— Помещение для размещения объекта концессии основной лаборатории должен предоставить субъект. Регион предложил несколько вариантов, которые мы рассматривали. Среди них был и пищеблок Эжвинской больницы, который находится в аварийном состоянии. Мы привлекали строительных экспертов, которые сказали, что эти помещения в таком непригодном состоянии, что там нельзя размещать ни лабораторию, ни пищеблок. Мы сейчас находимся в режиме раздумья — возможно, республика сможет предложить более качественные помещения, потому что инвестиции в реконструкцию этого объекта просто зашкаливают.

БНК