Во вторник 15 мая в залах Национальной галереи РК открылась экспозиция «Чудь - чуть-чуть…», собравшая более 30 работ глухих и слабослышащих детей - воспитанников 2-4 классов школы-интерната №4 Максаковки. Автор идеи - известная в республике художница Валерия Осташова. За несколько дней до открытия корреспондент "Молодежи Севера" встретился с Валерией в классе интерната, где она преподает воспитанникам основы изобразительного искусства, дает азы ткачества и росписи по батику. Во время разговора Лера, колоритно щелкая кедровые орехи, привезенные с Алтая, отвечала на вопросы, попутно рассказывая о происхождении «чертовых пальцев» и применении часовых органов в этнофутуризме. Первое, о чем мы спросили собеседницу, касалось вовсе не творчества, а вполне бытовой темы - почему в небольшом помещении класса парты стоят совсем не так, как обычно.

Фото БНКоми

- Их специально так поставили, чтобы ребята могли сидеть напротив друг друга. Они ведь слабослышащие, и если кто-то что-то не понял, они друг на друга посмотрят, подмигнут, махнут. Помогут.

- Как так вышло что художник-этнофутурист стала преподавателем в особенной школе?

- В «веселые» 90-е годы я искала работу, перебивалась «леваками» по наружной рекламе, делала таблички и прочую ерунду. Причем, обычно все происходило так: треть времени ты ищешь заказ, потом за день-два его делаешь, а потом еще несколько месяцев ходишь и выбиваешь деньги. Если у тебя не было никакой «крыши», выбивать свои кровные было достаточно сложно. Как-то так вышло, что интернат мне несколько раз давал заказы. А потом директор - тогда еще учреждением руководила Валентина Ивановна Есева - предложила организовать кружок. Конечно, зарплата была копеечной, но по крайней мере появилось рабочее место, которое было закреплено за мной. Появилась какая-то стабильность. Первое время было сложно - прежде всего в финансовом смысле, но во всех остальных жизнь стала выравниваться. Я с огромным удовольствием «забила» на халтуру, больше внимания стала уделять своему творчеству. С детьми, конечно, все наладилось не сразу. Были ошибки, пробы, но со временем и тут я нашла свой путь.

- Нужно было разработать какую-то специальную программу?

- Да, причем, если быть честной, сразу две. Одна - настоящая, реальная, та, по которой я занимаюсь с детьми. Другая, «бумажная» - для аттестации и министерства. Порой мне кажется, в Минобразования не совсем понимают, откуда берутся дети и как с ними нужно работать. Вот к тебе приходит пять человек, у каждого - свои особенности. Есть группы для глухих, есть группы слабослышащих детей, а есть вспомогательная группа: у каждого ребенка, который ходит в эту группу, медицинская книжка похлеще «Войны и мира» будет. Это очень непростые дети. И даже в одной группе все они разные. У одного, скажем, расторможенная психика, у другого - расторможенная моторика. И вот как с ними работать по какой-то общей программе? Ведь официально (по бумагам) мы не работаем индивидуально. А по факту - по-другому и не получится. К сожалению, те программы, которые сегодня существуют (что в обычной школе, что в коррекционной) для преподавания рисования, музыки, совсем не ориентируют детей на творчество. Изначально такие предметы были направлены на то, чтобы развивать правое полушарие мозга, отвечающее за наглядно-образное, интуитивное, творческое мышление. А у нас эти дисциплины выведены на уровень мастеровых. Научиться рисовать у нас можно почему-то только по трафарету, а петь - только хором. Я не хочу говорить за всех педагогов. Есть и те, кто действительно работает с детьми. Я больше про программу сейчас. На своих уроках пытаюсь научить детей представлять свое мнение и точку зрения в виде образа.

- Ты так критично оцениваешь «министерские» фишки образования. Не боишься?

- А чего мне бояться? Выставку мы сделали своими силами, спасибо - подключился Финно-угорский культурный центр РФ. В Министерстве образования про проект сказали: «Авторский? Ищите деньги сами». Хорошо, мы нашли, сделали, так теперь с их стороны какие-то претензии: почему мы их в работу не включили? А бояться мне действительно нечего. Если меня вдруг сократят как неугодного сотрудника, пострадают дети. Вот за это обидно будет.

- Как вообще строится работа с твоими не совсем обычными подопечными?

- С советских времен нас учили тому, что дети-инвалиды рождаются в наказание за разгульную жизнь родителей. Сейчас процент ребят, которые живут в интернате, чьи семьи можно отнести к разряду неблагополучных, очень низок - он такой же, как и в обычной школе. Слабослышащий или глухой ребенок может родиться в любой семье по самым разным причинам - влияние антибиотиков, родовые травмы, травмы и болезни в раннем возрасте. Но у общества стереотип - если коррекционная школа, значит интернат «дурачков». А они ведь все понимают и мыслят точно так же, как мы с вами. Глухота считается недостатком, но если посмотреть с другой стороны, ее можно рассматривать и как средство индивидуальной защиты. Дети приходят ко мне без попсового мусора в головах. В их мире меньше гламура, всех этих Русалочек и Барби. Они чище намного, чем дети из обычной школы, с ними работать интереснее. И неправда, когда говорят, что их сложно научиться понимать. У меня нет дефектологического образования. Я работаю с детьми как художник. Но я же с ними говорю. Они прекрасно читают по губам, просто надо быть повнимательнее. Они понимают меня, я понимаю их. Если они на языке жестов начинают говорить слишком быстро, я прошу их делать это медленнее. И все, никакой проблемы. Я бы не сказала, что в совершенстве знаю язык жестов, у меня достаточно скудный словарный запас в этом смысле. Многим жестам меня научили сами дети. К тому же эти дети не очень хорошо слышат, но говорят.

Проблема в другом: куда дальше идти детям, которые у меня занимаются? В принципе они готовы к тому, чтобы дальше получать образование в художественной школе, но их ведь никто туда не возьмет. У нас нет школы искусств для детей-инвалидов. И получается, что после того, как я с ними позанималась, показала им, как можно мыслить и выражать себя, они, «раскрученные» и готовые к работе, опять возвращаются на уроки рисования, где им предлагают копировать по трафаретам, работать по отработанной схеме, особо не напрягая воображение и мысли.

- Какой может быть выход?

- Один из вариантов решения проблемы - подобные выставки. Они повышают самооценку ребят, дают им возможность показать всем, что они есть, что они существуют, что они тоже на многое способны. Но это скорее дополнительная мера, некий импульс. Куда больше эффекта принесло бы то, если бы хотя бы один родитель решился побороться с системой образования. Сегодня в Сыктывкаре есть два ПТУ, куда принимают слабослышащих; глухих же не берут вообще нигде. Права детей-инвалидов ущемляются. По сути у них нет выбора, хотя по закону им не должны отказывать в получении образования. Если хотя бы один родитель написал заявление в прокуратуру по данному поводу, может быть, в этой ситуации начались бы какие-то подвижки. Есть единицы продвинутых семей, которые готовы взять своего ребенка и уехать в Москву. Санкт-Петербург и Ярославль, где этой проблеме уделяется большее внимание. Но почему нельзя попробовать решить ее на месте? Возникает такое ощущение, что у нас проще давать инвалидам пенсию и отправлять их жить в какое-нибудь далекое от центра общежитие, и чтобы их было не видно и не слышно. Самое ужасное, что ребята так и привыкли жить. А ведь они могут жить и развиваться, могут работать, заниматься чем угодно, в том числе и творчеством. В Европе глухоту вообще за инвалидность не считают, жестовой речи в обязательном порядке обучают и медиков, и полицейских, и представителей социальных служб. К тому же детям помогают и медицински. Благо, технологии сейчас достаточно развиты. У нас же глухой ребенок - это трагедия для семьи, пожизненный иждивенец на шее родителей и государства.

- А есть какие-то положительные примеры, хотя бы из твоих ребят?

- Одна девочка сама поступила учиться в Ярославль. Ваня Попов не захотел возвращаться в свою деревню, потому что, откровенно говоря, там все пьют, выучился на сварщика, нашел в Затоне жилье и сейчас устраивается на работу. Он определил для себя приоритет - ему важнее стать нормальным участником общества. И это показательно. Тут ведь нельзя говорить о результате работы, если они все вдруг станут художниками. Даже если один процент ими станет, это уже лично для меня будет что-то непонятное. Дело в другом - важно, чтобы человек научился воспринимать себя как личность, мог принимать решения, искать пути самореализации.

- Выставка, открывшаяся в Нацгалерее, - уже вторая по счету (первая была в 2003 году). Как часто ты планируешь делать такие проекты?

- Не чаще, чем раз в пять лет. С одной стороны, организация выставки - непростое дело, слишком хлопотное, чтобы каждый год так развлекаться. С другой, каждый раз проект хочется сделать более насыщенным. Есть сейчас одна задумка - рассмотреть творчество человека как модель развития человеческого социума. Речь вот о чем: те линии, которые рисуют маленькие дети, по своей сути очень архаичны. Пластика линий годовалого ребенка напоминает о чем-то первобытном, а рисунки младших школьников - изобразительное искусство 14-го века: схожий характер линий, примитивизм изображений, пропорции. Мне кажется, если провести исследование, параллели будут очевидны, может получиться интересная работа.

- Ты сказала, что с того момента, как начала преподавать в интернате, в творческом смысле тоже все выровнялось…

- Да, работа здесь помогла найти ту самую золотую середину, которая дает очень плодотворно работать и развиваться мне самой. Бывают взлеты, бывают падения, но что бы там ни было - ты же не будешь срываться на ни в чем не виноватых детях, если депрессия - они не виноваты. Они заставляют держать себя в адеквате и тонусе. В следующем году представлю свой персональный проект.